Удар обрушился на меня неожиданно. Я даже не знала, что она болела.

Аббат Вермон пришел в мои апартаменты и сказал, что должен поговорить со мной наедине. Глаза его были безумны, губы дрожали.

— Что случилось? — спросила я.

— Ваше Величество должно быть готово к великому несчастью, — ответил он.

Я встала, не отрывая от него пристального взгляда. Увидев в его руках письмо, я поняла.

— Императрица…

Он кивнул головой.

— Она умерла, — сказала я безучастно, ибо знала, что это правда. Я ощутила ужасное одиночество, какого никогда прежде не испытывала.

Он опять кивнул головой.

Я не могла говорить и оцепенела. Я чувствовала себя ребенком, который потерялся и уже не надеется когда-либо ощутить себя в полной безопасности.

— Этого не может быть, — прошептала я. Однако он заверил меня, что несчастье действительно произошло.

— Я хочу побыть одна, — сказала я потерянно.

Кивнув головой, он ушел. Я села на постель и стала вспоминать ее в Вене. Я увидела матушку перед зеркалом, когда служанки делали ей прическу; смогла почувствовать резкий холодный венский ветер; представила ее склоняющейся над моей постелью, когда я притворялась, что сплю. Мне слышался ее голос: «Ты должна поступить так… ты должна делать то… такая легкомысленная и сумасбродная… ты несешься к своей гибели. Я опасаюсь за тебя».

— О, храни меня, мамочка, — шептала я, — ведь без тебя мне так одиноко.

Пришел король и плакал со мной. Перед тем, как войти, он обождал с четверть часа. Я услышала его голос в приемной, где ожидал аббат, уважительно отнесшийся к моей просьбе побыть одной.

— Благодарю вас, монсеньер аббат, за только что оказанную мне услугу, — сказал муж. И тогда я узнала, что это он послал аббата передать мне страшную новость. Потом он вошел в комнату и обнял меня.

— Моя дорогая, — сказал он, — это очень печальная весть для всех нас, а особенно для тебя.

— Я не могу поверить в это, — сказала я. — Только недавно она писала мне письма.

— Да, тебе будет не хватать ее писем.

— Да, теперь все уже будет по-другому, — кивнула я.

А когда он сел рядом со мной на постели и взял меня за руку, мне показалось, что я, как всегда, слышу ее предупреждающий голос: я не должна печалиться — у меня есть муж, есть дочь, и я не должна забывать, что Франции нужен наследник престола.

Распорядившись объявить при дворе траур, я сама облачилась в траурную одежду и закрылась в своих апартаментах. Я никого не принимала, за исключением членов королевской семьи, герцогини де Полиньяк и принцессы де Ламбаль. Таким образом, в течение нескольких дней я находилась в отдалении от двора и все это время я постоянно думала о ней.

Когда у меня на приеме был Мерси, он рассказал мне, что слышал о ее кончине. Она очень серьезно болела с середины ноября, и доктора говорили, что она страдает от уплотнения в легких. 29 ноября она сказала прислуге, которая подошла к ее постели: «Это мой последний день на земле, и мои мысли с детьми, которых я оставляю после себя». Всех нас она перечислила по именам, как обычно, простирая руки к небу. А когда очередь дошла до меня, она не переставала шептать: «Мария Антуанетта, королева Франции»— и разрыдалась; плакала долго и горестно.