"И некоторые еще утверждают, будто любовные романы - это сказки для сентиментальных дур, - подумала Сандра. - Интересно, как эти скептики прокомментировали бы такое вот кипение страстей? А Варьке повезло. И в двадцать-то лет далеко не всякой девице удается стать объектом столь пылких чувств, а уж когда тебе за тридцать... - Неожиданно для себя Сандра поняла, что злится. - А уверяла, дуреха, будто они с Доном питают друг к другу исключительно дружеские чувства! Как можно быть такой слепой! Ну, только найдись, я тебе вправлю мозги!"

Ее воспитательные мысли прервал звонок в дверь. За порогом с видом побитой собаки стоял Селезнев.

- Извини, Сандра! Я веду себя, точно истеричная барышня или вельможный хам. Наорал, натопал ногами, сорвал на тебе злость... Пора принимать валерьянку. Прости меня, ладно?

Сандра улыбнулась загадочно, как Мона Лиза, и впустила его в квартиру.

- Прощу, если поможешь приготовить завтрак. Я голодна, как мамонт в ледниковый период.

* * *

После завтрака оба, несмотря на взаимные уговоры, отдыхать категорически отказались. Они взяли по чашке чая, перешли в самую большую из трех комнат и долго просидели молча, гипнотизируя телефонный аппарат. Хотя они старались скрыть друг от друга растущее внутреннее напряжение, атмосфера с каждой минутой становилась все более гнетущей.

"Если эти уроды похитили Варвару, приняв ее за шпионку, вряд ли они изменят свое мнение лишь потому, что она над ними посмеется или покрутит пальцем у виска, - думала Сандра. - Шпионка на ее месте тоже не стала бы спешить с саморазоблачениями, а похитители наверняка не грешат излишней доверчивостью. Что они предпримут, когда Варька посоветует им обратиться к психиатру? Хорошо, если эти бандиты идут в ногу со временем и используют для допросов наркотики... Хотя, если верить шпионской литературе, пентотал вовсе не полезен для сердца. Но это еще цветочки в сравнении с другими средствами вытягивания информации... Господи всемогущий, царица небесная, спасите и сохраните вашу строптивую рабу Варвару!"

Пока Сандра сражалась со своими химерами, Селезнева донимали собственные.

"Уже почти двадцать часов, как она пропала. За это время мерзавцы должны были убедиться, что она не представляет для них угрозы. Есть у нас хотя бы крошечный шанс, что они отпустят ее подобру-поздорову? Наверное, есть, но только в том случае, если похитители не мокрушники. Тогда все зависит от того, насколько им удалось оставить Варьку в неведении относительно своих темных делишек и многое ли поставлено на карту, - ведь преступник, даже не будучи убийцей, под угрозой потери жирного куша или собственной жизни вполне может отказаться от шатких моральных принципов. А в данном случае ставка должна быть крупной. Иначе зачем нужно было похищение? Выходит, просто так ее не отпустят... Или будут держать у себя, пока не минует опасность, или... Нет, только не это!"

Отгоняя страшные мысли, Дон с нервной усмешкой обратился к Сандре:

- Ужасная штука - ожидание, верно? Что только в голову не лезет! Предлагаю поболтать о чем-нибудь постороннем, пока мы дружно не спятили.

- Пожалуй, - вздохнув, поддержала его Сандра. - Только о чем? Что-то светские темы не лезут в голову.

- Ну, хотя бы расскажи о себе. Ты упомянула, что росла без родителей.

- Честно говоря, гнета сиротства я почти не ощутила. Конечно, иногда растравляла себя до слез всякими мыслями, но дети любят себя пожалеть, а еще больше любят, когда их жалеют другие. А вообще у меня все было хорошо, плохого я не помню. Мне повезло с сестрой. Когда умерла мама, папа замкнулся в себе и отстранился от нас. Потом Ксана говорила, будто уже тогда почувствовала, что у нее никого, кроме меня, не осталось. А у меня - кроме нее. Мне еще двух лет не было, сестра возилась со мной, и я ее обожала. Папа пережил маму всего на полтора года, и я его тоже почти не запомнила. Осталось только смутное ощущение какой-то тягостной таинственности.