- Я не знаю тех слов, которые ты употребляешь, но о смысле догадываюсь, - улыбнулась аббатиса.

- Простите. Слово это довольно грубое. А вы все-таки монахиня.

- От этого я не перестала быть женщиной. То есть, конечно, давно уже перестала, теперь я старуха, но когда-то была устроена точно так же, как и вы с ней. Ой, прости, сейчас ты тоже не женщина, - она засмеялась в голос. – И мне известно, откуда берутся дети. И даже то, что от этого можно испытывать удовольствие. Не на своем опыте, конечно.

Мы вышли из дома рано, еще даже светать не начало. Сестра Констанс держала в руке чадящий факел – просмоленный пучок веток. Поверх черной мантии она куталась в шерстяной плащ. Трава была покрыта густым слоем инея, который серебрился в отблесках пламени. Я чувствовала холод, но не испытывала от этого никакого дискомфорта.

- И все-таки, - я крутилась вокруг нее, как щенок на прогулке, то отставая, то обгоняя, - почему вы думаете, что мне удастся притащить его сюда? Он ведь тоже… мертвый. И должен действовать по своему плану. Уехать в эту… Баден-Дурлахию.

- Если ты все сделаешь, как я сказала, сможешь им управлять. Он, конечно, будет очень сильно сопротивляться, но ты уж постарайся. Твоя задача привести его сюда в канун Дня всех святых. Как раз тогда к нам в тот год пришел мальчик.

- А что он скажет? И сестра Агнес?

Сестра Констанс даже споткнулась.

- Светлана, ты о чем? Что они могут сказать, кроме того, что уже когда-то сказали? Если ты приведешь сюда Мартина, я смогу сделать так, что вы с ним отправитесь в Овернь. То есть ты в его теле. И тогда он уже не сможет противиться. Когда еще тебе представится возможность побыть мужчиной?

- Да… Это серьезно, - протянула я. – Но что будет в нашем мире, если он окажется здесь?

- Да ничего, - хмыкнула она. – Что будет, если ты бросишь камень в лужу? Дерево, которое в ней отражается, изменится?

- Нет.

- А отражение?

- Ну… От камня рябь пойдет.

- Пойдет. А потом уляжется, и все будет как прежде. Отрастит себе ваше отражение нового Мартина.

- А со старым потом что будет?

- Откуда я знаю, - с досадой поморщилась сестра Констанс. – Там видно будет. Тебе-то не все ли равно?

- Не знаю. Все-таки мой предок. Пусть даже он мне и не нравится. Кстати, я все хотела у вас спросить. Как так получилось, что кольца, которые принадлежали жрицам языческой богини, оказались у христианских монахинь? – я постаралась, чтобы это прозвучало не слишком ядовито. – Христианство и магия – странное сочетание, не находите?

- Не забывай, изначально госпитальеры не были монахами. Просто община добрых христиан, которые помогали страждущим. Как кольца попали к нам? Я не знаю, мне об этом не рассказывали. Восток…

Дело тонкое, закончила я про себя фразу – по-русски, разумеется. Даже если сестра Констанс это слышала и не поняла, уточнять не стала.

- На Востоке много тайн, - продолжила она. – Что такое магия? Всего-навсего то, что мы не знаем и не понимаем. Я освободила твою душу от тела Маргарет. Но это не магия. Это всего лишь снадобье, которое на Востоке дают чумным и прокаженным, чтобы уменьшить их страдания и сделать смерть легкой. Но на здоровых оно действует несколько иначе. А разве в христианстве нет магии? Разве претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Господа – не магия? Но мы называем это мистикой. А магию считаем чем-то дьявольским, не так ли?

- Да, - согласилась я. – В наше время есть столько вещей, которые обозвали бы магией и дьявольщиной, попади они сюда.

- Я скажу тебе кое-что. За такие слова меня, возможно, сожгли бы на костре как еретичку. Я не считаю прежних богов демонами, как это положено.