Это – архив, где хранятся копии всех человеческих жизней от сотворения мира. Архив, дверь которого закрыта на замок, а ключа не существует. Но призрак может показать человеку свой файл из этого архива. Свою жизнь. И все же - как вышло, что Света оказалась там одна?

Голова привычно раскалывалась от боли. Тони теперь часто не мог уснуть, и всегда это заканчивалось одинаково. Он вытряхнул из полупустого пузырька таблетку снотворного, запил водой и вернулся на диван. Утром, добравшись до работы с тяжелой, будто с похмелья, головой, он позвонил Питеру и сказал, что в конце недели привезет в Скайхилл Свету, Мэгги и сиделку.

==============================================

Сначала я надеялась, что это просто очередной прыжок в прошлое. Все четыре месяца после Рождества подобные переходы были хаотичными и непредсказуемыми. Больше всего я боялась, что подобное произойдет где-нибудь в людном месте. А тем более за рулем. Я быстро привыкла к левостороннему движению, хотя и думала, что этого не произойдет никогда. Но все-таки Тони пока не разрешал мне ездить без него.

Он рассказывал, что происходило, когда я исчезала, – Тони так называл это. Я просто сидела или стояла, не шевелясь, и смотрела в одну точку. Так часто делают кошки, говорил он, интересно, что они там видят. Но вообще я старалась избегать разговоров на эту тему. Особенно неприятно было, если воспоминание-погружение касалось Мартина. Я никогда не знала, куда попаду в следующий раз, чаще всего это был замок Невиллов, двор при Анне Клевской или Скайхилл с Мартином. Но никогда - беременность или то, что было потом, до самой смерти Маргарет.

В настоящем проходило несколько секунд или минут, в прошлом - дни, иногда недели. Но в этот раз месяц шел за месяцем, промелькнуло лето, началась осень. Просыпаясь, я каждый раз надеялась увидеть палату лондонской клиники, Тони, маленькую Мэгги, но, открывая глаза, снова и снова обнаруживала себя в комнате проклятого замка. Гобелен на стене, пыльный полог кровати, камин, стол и кресло у окна, большой резной сундук с одеждой, еще один – с бельем. Во второй комнате, точнее, «дневной» половине спальни, мебели почти не было, только стол и широкие скамьи у стен. Из нее можно было выйти в последнюю комнату, где на лежанке спала Бесси, и дальше – в большой холл. Оттуда узкая винтовая лестница внутри башни спускалась вниз, в комнату с дверью под арку ворот.

Даже не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мне стало по-настоящему страшно. До этого меня не покидала привычная досада и раздражение. Когда со мной была Маргарет, я, как и она когда-то, проживала эту жизнь впервые, испытывая все ее эмоции и ощущения. Но теперь все было иначе.

Во-первых, я заранее знала, что произойдет. Разумеется, не каждую мелочь помнила отчетливо, но, по крайней мере, все более или менее значимые события. Ощущение постоянного дежавю, усиленное в сотни раз. Во-вторых, я не могла ничего изменить. Абсолютно ничего. Как будто в тело была заложена программа: говорить то-то, делать так-то. И только думать я могла по-своему. Но что толку, если мне хотелось, к примеру, врезать говорящему очередную гадость Роджеру ногой по яйцам и разодрать когтями физиономию, а сестрица Маргарет поворачивалась и в слезах уходила к себе.

В общем, день сурка. Только еще хуже, потому что Фил Коннорс пусть в рамках одного дня, но все же мог изменить хоть что-то. Я – нет.

Поскольку бороться с этим я не могла, оставалось только поискать плюсы.