«Ведь, если звезды зажигают - значит - это кому-нибудь нужно?». Если отражение было создано, должен же в этом быть какой-то смысл?

Час шел за часом. Мы все так же сидели в парке, перебираясь с одной скамейки на другую, в тень, чтобы не обгореть на солнце. Иногда о чем-то разговаривали, но больше молчали - слишком много сил отнимали разговоры. Впрочем, одна только мысль о том, что мы вместе, уже была радостью.

К обеду мы решили, что жалкий цыпленок и половина хлеба, - это не еда для двоих на целый день. Желудки музыкально подтверждали: маловато будет. Тони предложил похулиганить: зайти в дом и унести еду прямо из-под носа Хьюго и Роджера. А заодно взглянуть – как там они без цыпленка.

В средние века знатные люди обычно завтракали рано утром в своих комнатах, довольно скудно. Доедали вчерашние остатки, но чаще ограничивались куском хлеба и стаканом воды или вина. Считалось, что есть с утра – значит, потакать телесным слабостям и тешить дьявола. Однако второй завтрак, ближе к полудню, был уже более солидным, с несколькими переменами блюд. Послеполуденная трапеза снова напоминала легкий перекус – чтобы только дотянуть до вечера. Главной едой дня являлся обильный ужин, который позднее почему-то стали называть обедом.

Но в Скайхилле порядки были иными. Завтрак – всего один и такой жалкий, что едва живот с голоду не подводило. Обед – более основательный, но не сообща. И только на ужин все собирались в большом зале. Мы с Миртл обедали или каждая у себя, или вдвоем в одной из комнат недалеко от кухонной лестницы. Хьюго и Роджер использовали для этого большую гостиную. Если в доме были гости – что случалось нечасто, - их приглашали туда же. Столовой как таковой в доме не было.

Когда мы вошли в гостиную, слуги еще только накрывали на стол, точнее, на большую доску, положенную на специальные козлы и покрытую скатертью. Хьюго смотрел из окна в сад, Роджер мыл руки в тазике. Мы с Тони стояли наготове с корзиной – как невидимки. По сути, мы и были невидимками для всех.

Внесли блюдо с тремя цыплятами. Значит, такое небольшое нарушение не вызвало общего сбоя. Слуга, который снимал птицу с вертела, не замер, когда его нож воткнулся в пустоту. Он просто положил несуществующую птицу на блюдо и понес его к столу.

И тут произошло нечто странное. Пустое место между цыплячьими тушками начало заполняться. Сначала эта была легкая дымка, как будто пар от горячего блюда. Буквально на глазах она густела, теряла прозрачность. Не прошло и минуты, как на блюде лежало уже четыре цыпленка, причем появившийся из ниоткуда ничем – по крайней мере, на вид – не отличался от своих собратьев. Похоже, мелкие повреждения своей ткани отражение латало на ходу.

Не успели Хьюго и Роджер усесться за стол, как мы подобрались и принялись сгребать все, до чего могли дотянуться. В корзину посыпались цыплята, сырный пирог, круглые хлебцы-манчеты, копченый лосось, баранья колбаса. Даже тренчеры. За ужином или при гостях на стол ставили нормальные тарелки – металлические или серебряные, но за обедом мы по старинке ели с больших черствых ломтей хлеба, которые потом отдавали нищим. Когда корзина наполнилась, я забрала кувшин эля и другой – с водой. На столе остался только горячий горшок с вареными овощами, который нечем было прихватить. Разумеется, мы не рассчитывали съесть все это, но хотели посмотреть, что будет, если папаша и сын Скайворты останутся без обеда.

К нашему удивлению, не произошло ровным счетом ничего. Хьюго и Роджер спокойно разговаривали, тянулись ножами и ложками к пустым блюдам, подставляли бокалы, которые слуги пытались наполнить из несуществующих кувшинов. Они даже жевали и глотали. Как будто играли в обед и ели понарошку. Новые блюда на столе не появились – так же как и новые объедки. Видимо, для восстановления требовалось больше времени.

Закончив, Хьюго сыто рыгнул и потянулся за салфеткой.