Комментария здесь не требуется. Иуда повесился на корявом, искорёженном горном дереве, растущем в Палестине на обрывах: бледные струпья ветвей, листьев почти нет, цветёт кровавыми цветами. Судя по обнаруженным бумагам Карягина он много размышлял и писал обо мне, Учителе… Судя даже по короткому перечню изъятых у него дома при обыске бумаг, Лимонов поминается там часто. Документ 4, начинающийся словами: «Его творчество – пособие для человека, желающего поменять». Документ 5: «пятидесятилетний юноша», «Лимонов». Документ 6: «Несомненно, Эдуард Лимонов»… «привыкшего к сусально‑пуританской литературе». Документ 7: «Забрать у Масловой Жанны Э.Л. „Убийство часового“ и „Анатомию героя“…» То есть мой Иуда пристально изучал меня. При обыске у него изъят также сборник его собственных стихов. Машинописный.

МОИ ПЕНЕЛОПЫ

Наталья Медведева, 43, певица, писательница, моя жена, явилась ко мне на свидание в тюрьму Лефортово 30 октября. Ту часть тюрьмы, где происходят свидания, коридор и камеры для свиданий я до этого никогда не видел. Поскольку родители мои, отец 83 лет и мать 80 лет, еле ползают с палочками по квартире, а больше близких родственников у меня нет, то семь месяцев я просидел без свидания с родственниками. Так что я не знал, как вся эта церемония выглядит, только в американских фильмах когда‑то видел. Вообще‑то я пророчески написал в книге «Анатомия Героя»: "Если когда‑нибудь я попаду в тюрьму и ты припрёшься на свидание, и скажешь, что ты моя жена, я скажу: «Гоните её прочь, у меня нет жены, это должно быть какая‑то проститутка!» Так я написал, но как будто меня тянуло сделать наперекор книге, я поступил против своей же, высказанной в книге, воли. Частично меня вынудили обстоятельства. Дело в том, что я БОМЖ, лицо без определённого места жительства. И чтобы быть выпущенным, скажем, на свободу по подписке о невыезде, или чтобы судья могла меня выпустить, если я вдруг, предположим, получу условное наказание, для этого мне нужна прописка или регистрация в РФ. Поначалу для этой цели я хотел развестись с Натальей, жениться на другой и прописаться. Жениться я собирался на крошечной Насте, о чём и поставил её в известность в письме из тюрьмы. В ответ крошечная Настя сообщила, что «брак – это отстой», что она меня любит и без брака, а в конце приписала, что ждёт дальнейших приказаний, готова выполнить любые. Подумав вместе с адвокатом, мы решили от идеи развода отказаться. По множеству причин. И разводиться, когда один из разводящихся находится в тюрьме, будет сложно. Поскольку я не признаю свою вину, следователь будет ставить мне в мои колёса все палки, какие у него есть, а у него их много. Брак заключён в Париже, и это создаст дополнительные трудности. Следователи будут чинить препятствия не только при разводе, но и при заключении нового брака. Так, следователь не дал разрешение Сергею Аксёнову на брак с Анной Дунаенко, нашим партийным товарищем, вот они и остались не связанными узами брака. И, наконец, крошечная Настя прописана сама у мамки с папкой, и её папка вряд ли будет счастлив прописать у себя бородатого государственного преступника на долгих 39 лет старше его маленькой дочурки.

Потому я потопал, руки за спиной, конвоируемый молодым унтер‑офицером чрез внутренности буквы "К" (щёлканье мембраны, стук ключа об обрезки трубы, носом в стену, «стой!», – все привычные прелести конвоя), в направлении парадного выхода из тюрьмы. Но вместо того, чтобы повернуть, как обыкновенно, или налево по коридору к адвокатским комнатам, там я встречался с моим защитником Беляком несколько десятков раз; или пройти прямо в парадные двери, за ними обыкновенно стоит автозэк, если нас вывозят; я повернул направо. Прошёл по коридору мимо закрытых дверей с номерами и дойдя до номера "2" встал носом к стене.