Оставалось крепче держаться в седле и глядеть на конские уши. Сорвешься — будешь лететь без задержки. Соскочить некуда. Кони уверенно шли вперед, настороженно подняв голову. Похоже было, что порывы ветра из бездны их беспокоят. А мы, пока тянулся гребень, даже боялись вздохнуть…

Пронесло!.. Тропа обогнула вершину, миновала еще один гребень и вокруг нас снова сомкнулась лесная чаща. Из нее мы выехали уже под вечер, на закате. Новый перевал — и опять такое ощущение, словно перед нами провалилась земля. Кони непроизвольно остановились.

Внизу полумесяцем изогнулась широкая, просторная долина Пуамау. окаймленная крутыми склонами древних кратеров. На длинный берег обрушивались океанские валы. Тусклые лучи вечернего солнца еще освещали лесной свод под нами. Один шаг — и ты будешь в долине… пролетев тысячу метров. Огороженная стеной Пуамау казалась нам другим миром.

Теперь тропа была высечена прямо в стене. Мы погнали вперед усталых коней. Впереди больше чем на километр тянулся узкий карниз, дальше тропа петляла по склону до самого подножия. А на часах уже шесть! Значит, нам предстоит весь спуск совершить в темноте…

Постепенно мрак поглотил все вокруг, даже уступа не видно. Лишь таинственное дыхание снизу говорило нам о том, что наш путь не совсем обычен, что мы едем отнюдь не по ровным лугам… Впрочем, об этом свидетельствовали и порывистые движения коней, наклоненная вперед тряская конская спина, стук камешков под осторожно ступающими копытами… Мы не видели друг друга и поминутно перекликались. В кромешном мраке голоса казались необычно звонкими.

Наконец конские спины выровнялись, копыта застучали чаще. Вот они уже шлепают по воде шумного ручья. Спустились… Тераи стегнул своего коня, и мы пошли через лес рысью, навстречу все более громкому гулу прибоя.

Деревья расступились, и рев валов стал оглушительным. В лицо нам дул морской бриз.

На берегу мелькнул огонек — свет в окне хижины. Приехали! Это был домик норвежца Генри Ли, владельца самой лучшей на архипелаге плантации кокосовых орехов. Мы соскочили с коней, одеревеневшие от долгой езды, и постучались в дверь. Из щелей в стенах доносился соблазнительный запах жарящейся яичницы.

Дверь распахнулась, нас ослепило светом. Хозяин стоял на пороге с фонарем в руке, внимательно изучая ночных пришельцев. Не часто сюда являлись белые гости, и уж во всяком случае не с гор!

— Бонжур! — весело поздоровался он.

— Добрый вечер, — ответил я по-норвежски.

Он даже попятился от неожиданности.

…Не одну яичницу съели мы в тот вечер. И долго хлопали пробки в уединенной норвежской хижине в долине Пуамау на острове Хива-Оа.

Дьявольские, гротескные фигуры из красного камня… Огромные, тяжеловесные… Глаза — как тазы, рот от уха до уха. Громадные круглые головы, маленькие кривые ноги, руки сложены на животе. Этакие неуклюжие тролли стоят и ухмыляются на открытой культовой площадке. Некоторые повалены на землю; лежат бессильные и таращат страшные глазища на звезды, которые следуют по своим извечным путям.

Это боги Пуамау.

Выйдя из чащи на древнюю культовую площадку, мы замерли на месте. Всю поляну занимали каменные стены и террасы, на которых стояли боги — красные исполины сверхъестественного размера.

Каменнные лица строго глядели на нас, словно повелевая стать на колени. Боги первого загадочного населения архипелага привыкли к тому, что люди поклонялись им.

Мы ясно представили себе, как древние островитяне ночью, при луне молились и приносили жертвы каменным идолам. Дьявольские физиономии, барабаны, песни, ночной лес — все это, конечно, возбуждало воображение людей, и оно наделяло гротескных богов сверхъестественными качествами.