|
В семидесятых, рассказал он, в этих краях действительно было весьма опасно, до тех пор пока не вмешалась регулярная армия. Теперь стало поспокойнее. Только десять-пятнадцать процентов территорий еще остались в запретной зоне. Ведется разработка угольных месторождений, местные жители снова выращивают рис, собирают кокосы, добывают каучук. Но война разорила эти земли, поэтому людям особо выбирать не приходится. По-прежнему самым доходным здесь остается бизнес по похищению людей: одна из группировок, базирующаяся в этих местах, держит в заложниках троих филиппинских учителей из самых обычных семей и требует за них миллион песо.
Неужели в этом неспокойном краю все стали смотреть на человеческую жизнь и смерть как на нечто обычное, самой собой разумеющееся? Мое внимание привлекает странная вывеска «Игорный дом на костях» на фасаде одного из зданий. Мне объясняют, что азартные игры здесь находятся под строжайшим запретом. Однако на время траура людям позволено испытывать фортуну! Так что стоит кому-то отправиться в мир иной, как его родственнички могут отправиться сюда бросать кости. Похороны как повод развлечься! Поэтому зачастую здесь тела покойных до поры до времени сохраняют в формалине, откладывая погребальный обряд (как только усопший похоронен, в казино его родных уже не пустят), а кое-кто не гнушается брать трупы в аренду и на несколько недель зависает в подпольных притонах. На подступах к Замбоанге, в самой опасной части одноименного полуострова, на котором он расположен, меры безопасности вокруг моей колясочки заметно усиливаются. Мы получаем подкрепление: двадцать полицейских, два автомобиля сопровождения и пятеро офицеров спецслужб, постоянно находящихся на связи с главным командным пунктом. «Не беспокойтесь», — говорят мне. Было бы глупо беспокоиться… С борта судна, везущего меня к острову Борнео, я разглядываю берега Замбоанга, который мало-помалу скрывается за узкой полоской пляжей, и прощаюсь с его армией, его мятежниками, его брошенными на произвол судьбы аборигенами, его завоевателями — маврами и испанцами. Всего за какую-то пригоршню специй, за клочок земель, за ваших выдуманных божков… Что же вы сотворили с этим островом?
На семи ветрах
19 мая 2009 — 16 июля 2009 Малайзия (Борнео) В китайской лавке покупаю залежалые утиные яйца. Вот уже четыре дня я иду по острову Борнео, по территориям штата Саравак, самого большого в Малайзии. Надвигается гроза. У меня почти не осталось еды, запас воды заметно оскудел, но приходится идти через гигантскую пальмовую плантацию, которой, кажется, нет ни конца ни края. Признаться, к таким пейзажам я был не готов. Девственным лесам Борнео, главному сокровищу здешних мест, с богатейшей и редчайшей флорой и фауной, раньше наносили вред только лесные пожары. Теперь появилась еще одна хворь: масличные пальмы, которые распространяются самосевом и захватывают территории с головокружительной скоростью, уничтожая на своем пути все живое, любые деревья и цветы. Заросли этой монокультуры тянутся на сотни километров, листья пальм загораживают линию горизонта. Плантации этих деревьев с пугающей скоростью осваивают склоны близлежащих гор. Вот уже несколько дней я вижу перед собой одни только пальмы, будто землю захватила какая-то пальмовая эпидемия, и почему-то хочется плакать… В теплом влажном климате Борнео моя коляска кажется еще тяжелее, и хочется побыстрее добраться до укрытия, прежде чем разразится гроза. Дождь с грохотом опрокидывает на землю первое ведро своей воды, едва я успеваю укрыться в хижине здешнего сторожа у самого края пальмовых зарослей. Я ставлю на стол банку рыбных консервов, а жена сторожа готовит нам рис. За обедом мы слушаем, как неистово барабанит по кронам дождь. Едва он заканчивается, я снова отправляюсь в путь под бесконечными пальмами и не устаю удивляться: неужели мы потребляем столько пальмового масла? Кто же его ест? Мимо проезжают огромные грузовики с деревянными кузовами, поднимая клубы пыли. |
