И ланиста, не стесняясь, признался Антонию в том, что ошибся вследствие необычайного сходства Стефана с молодым господином. Чего не бывает!.. Он сожалеет об этом и рад услужить ему, Антонию.

— Надо тебе сказать, прекрасный господин, что отец Стефана, посетивший нас недавно, не имеет денег. Он не сможет выкупить сына. А если он намерен добывать эти деньги целый год, то, само собой разумеется, что я не стану дожидаться и отправлю молодого гладиатора на арену. Он крепок и вынослив… Но не очень расторопен. Сам понимаешь, что никто не может поручиться за его жизнь.

Как и рассчитывал ланиста, слова эти возымели свое действие. Они встревожили Антония.

— Мы не будем дожидаться возвращения отца, — сказал Антоний. — Назови мне сумму выкупа.

— Десять тысяч сестерций — и Стефан Мерула может уйти на все четыре стороны!

— Грабитель! — воскликнул Антоний. — Ты уплатил две тысячи сестерций, а требуешь в пять раз больше! Как это назвать? Не прошло и месяца с тех пор, как ты заманил к себе юношу, пользуясь его доверчивостью, и вот уже сумма выкупа в пять раз превышает потраченные тобою деньги.

— Можешь не покупать! — воскликнул ланиста. — Я никогда не продавал людей из школы гладиаторов. Это первый случай. И почему бы мне не воспользоваться им? Ты забываешь, что твой Стефан после участия в одном-единственном сражении лишается всех своих гражданских прав. Стоит мне его выпустить на арену один раз — и он уже никогда не станет членом городского совета, не сможет выступить в суде защитником или свидетелем. Его звание гражданина будет навеки запятнано. Печать проклятия будет висеть на нем до конца дней. И все это ты хочешь предотвратить, вернув мне мои собственные деньги? Ловко ты придумал, сын философа, Антоний Тегет!

— Я вижу, ты умеешь пугать людей. Но меня не запугаешь., Я предлагаю тебе сумму вдвое большую — четыре тысячи сестерций. Согласен?

— Нет, не согласен. Мне выгоднее пустить его на арену, и пусть он будет убит в первом же сражении. Ты знаешь, сколько нам платят за право посидеть в амфитеатре?..

Антоний ничем не выдавал своего волнения, но сердце у него билось и ярость против ланисты не давала ему покоя. Он отлично понимал, что судьба Стефана в руках бездушного и коварного человека. Он сознавал, что все угрозы ланиста мог осуществить уже завтра. Антоний решил договориться о выкупе во что бы то ни стало.

— Приведи Стефана, и мы договоримся, — сказал Антоний, не глядя в оловянные глаза ланисты. К тому же он вспомнил, что от путешествия у него осталось три тысячи сестерций. Следовательно, у отца надо было просить только семь тысяч.

Они подошли к стенам гладиаторской школы, и ланиста вместе с Антонием прошел во двор школы и велел вызвать Стефана Мерулу… Велико было его изумление, когда он увидел этих двух юношей рядом и понял, что перед ним настоящее чудо, потому что каждый мог заменить второго без всякого ущерба и не вызывая ни у кого ни малейшего сомнения.

— Согласись, Антоний Тегет, что я имел полное основание броситься к тебе: ведь я мог думать, что потерял лакомый кусочек. Как бы ты поступил, если бы оказался на моем месте? — Ланиста весело рассмеялся и сделался таким же приветливым и приятным, каким был при первой встрече со Стефаном.

А Стефан с великой радостью смотрел на Антония и, вспомнив первую встречу и праздник пекарей, пожалел о том, что в этой школе-тюрьме, как он ее прозвал, не положено ни смеяться, ни шутить, и маленькое представление мима, которое он бы с удовольствием разыграл сейчас, может показаться ланисте настолько предосудительным, что он снова спрячет его в карцер.

Антоний рассказал Стефану о том, как он посетил поместье, как он разговаривал с матерью Стефана и какой она показалась ему прекрасной женщиной.