Некоторые, однако, опасались, что на это потребуются большие деньги, а другие не хотели, чтобы их дети посещали после обеда еще и специальную школу и чувствовали себя не такими, как все. Однако мало-помалу я их уломал все-таки. Я представил им сметы, планы, проекты, а когда мы наконец приобрели-таки здание, общину охватил небывалый подъем. По вечерам и воскресеньям они приходили все – женщины в брюках, мужчины в комбинезонах, – убирали, чистили, красили. Тогда не было еще клик или партий. Все горели желанием помочь и все работали не покладая рук. Знали они мало: большинство не умело даже читать молитвы по-древнееврейски, зато энтузиазм был какой! Помню наше первое богослужение в Великие праздники. Я одолжил свиток Торы в Линнской синагоге, сам справил, сам читал молитвы и даже небольшую прочитал проповедь. В Иом-Кипур мне, правда, помог немножко заведующей еврейской школой, но в основном я сделал все сам. Ну и досталось мне тогда – на пустом-то желудке! Я ведь уже тогда был не очень молодой, жена тревожилась, но никогда в жизни я еще не чувствовал себя так хорошо, как почувствовал тогда. Да, то были денечки!

– А что случилось потом?– спросила Мирьям.

– Потом мы начали расти, – грустно улыбнулся Вассерман. – В Барнардз-Кроссинг стали съезжаться евреи, и я без ложной скромности скажу, что наша школа и синагога сыграли тут немалую роль. Когда нас жило здесь всего каких-нибудь пятьдесят семейств, все знали друг друга. Конфликты, если они возникали, можно было уладить личной беседой. Но совсем другое дело, когда в городе насчитывается свыше трехсот семейств. Тогда возникают группы, которые даже не знакомы друг с другом. Возьмите Эла Бекера и его бражку: Пирлстейнов, Корбов, Файнгольдов, всех тех, кто живет в Гров-Пойнт. Они держатся особняком. Понимаете, Бекер неплохой человек. Если разобраться, он очень хороший человек; и он, и все те, которых я только что назвал, они очень милые люди. Однако они смотрят на вещи не так, как мы с вами. С их точки зрения, чем больше, чем влиятельнее конгрегация, тем лучше.

– Хозяин барин, как говорится. Коль они дают деньги, то им и карты в руки, – заметил раввин.

– А по-моему, интересы синагоги и общины важнее денег. Синагога…

Кто-то позвонил в дверь, и раввин пошел открывать. Это был Стэнли.

– Вы с таким нетерпением ждали эти книги, рабби, что я решил заглянуть к вам по пути домой и доложить, что они пришли, – сказал он. – Это большой деревянный ящик, я его занес к вам в кабинет и снял крышку.

Раввин поблагодарил его и вернулся в гостиную. Но он никак не мог скрыть свое возбуждение.

– Пришли книги, Мирьям.

– О, я ужасно рада, Дэйвид.

– Если ты не возражаешь, я поеду и хоть посмотрю на них. – Но вспомнив про гостя, он принялся объяснять: – Это очень редкие книги, которые мне прислали из библиотеки университета Драпси для моей работы о Маймониде.

– Ну, мне вообще уже пора, – сказал Вассерман, вставая.

– О, мы вас не отпустим, мистер Вассерман. Вы даже не допили чай. Вы нас обидите, если уйдете. Ну же, Мирьям, попроси и ты.

– Да я же вижу, как вам не терпится побыть со своими книгами, – добродушно улыбнулся Вассерман. – А чтобы вас не задерживать, я лучше посижу здесь с вашей женой, если вы не возражаете, а вы поезжайте себе.

– А это вас не затруднит?– обрадовался раввин и заторопился к двери. Но тут жена загородила ему дорогу, решительно выставив маленький подбородок.