— Бриллиантовое кольцо. — Все трое расхохотались.

Один из офицеров подошел к запасному выходу и отодвинул засов.

— Ну ладно, парень, — сказал он, подняв Дональда с пола и неся его к двери. — Лети, только поосторожнее там. Счастливо.

Немного осмотревшись, Дональд крякнул на прощание и поковылял вразвалочку к зеленому полю, окружавшему аэропорт.

— Ну что, пойдем и поджарим этого типа?

— Думаю, надо провести полную обработку.

— Он определенно что-то скрывает. Такие типы, как он, всегда что-то скрывают. И я хочу выяснить, что именно.

— Ты сделаешь полный личный досмотр или я?

Самый гориллообразный из офицеров ухмыльнулся и потер руки. Его коллеги вручили ему коробку с медицинскими перчатками, на которой было написано «XXXL». Он выбрал оттуда одну пару и со звучным щелчком натянул бежевый латекс на свои пальцы-сосиски.

— С превеликим удовольствием, — сказал он.

Глава 55

Мэтт бесцельно шатался по округе почти целый час, ноги у него уже отваливались, а телу требовалось срочное вливание кофеина или шоколада. Мимо него гурьбой пронеслась группа японских туристов, они кланялись, извиняясь за потревоженный покой. Их миниатюрная гид, укутанная в теплое желтое пальто с капюшоном, что-то оглушительно орала на родном языке, размахивая зонтиком и тщетно пытаясь собрать их всех вместе. Мэтт посмотрел вверх, заинтересованный тем, что же заставило их так увлеченно щелкать фотоаппаратами. Он находился в конце Западной 72-й улицы, напротив печально известной Дакоты, многоквартирного дома, где Джон Леннон был жестоко убит психом, называвшим себя его страстным поклонником.

— О, Йоко Оно, — сказала гид, указывая на здание.

— О, Йоко Оно, — эхом отозвалась вся толпа туристов, широко улыбаясь и кивая.

Мэтт улыбнулся про себя. Говорили, что она до сих пор живет тут, и японцы, явно восхищенные этим фактом, снова защелкали затворами.

Мэтт засунул руки поглубже в карманы. После гибели Джона жизнь продолжается. Погибает один из крупнейших идолов современности, а жизнь продолжается; дрянные группы записывают дрянные кавер-версии его песен, а потрепанные жизнью журналисты из малоизвестных рок-журналов пишут статейки, лишенные какого бы то ни было вдохновения, о том влиянии, которое он оказал на жизнь и творчество других людей, но на самом деле мало что изменилось. Песни вылетают из чартов, чтобы дать место другим, не менее избитым мелодиям, статьи пополняют мусорные корзины, а люди, которые знали и любили Джона Леннона, продолжают жить, стараясь делать это как можно лучше.

Он перешел улицу, лавируя между машинами, которые стремительно неслись вдоль западной части Центрального парка. Жизнь после Джози тоже будет продолжаться. В конце концов, она же не умерла, а просто потерялась. Будут другие Джози. Блондинки и брюнетки, строптивые и сговорчивые, будут даже те, которых он, возможно, сведет с ума. И не придется более терзаться от мысли, что он может их потерять. Пусть у них будет не та фигура, пусть не идеальные формы, зато, так или иначе, в его жизни обязательно появятся другие женщины. Может, при наличии некоторого времени и пары книг по самоусовершенствованию он не поступит с ними так, как поступил с Холли.

Он направился в Центральный парк, заманчиво раскинувшийся перед ним, словно прекрасный зеленый ковер посреди захламленной лавки старьевщика. Воскресное утро в парке. Отовсюду, как грибы после дождя, повылазили собачники со своими питомцами, велосипедисты, роллеры — все они на всю катушку использовали зеленое пространство, в котором ты не задыхаешься от углекислого газа. Мороз все еще был сильным, и когда Мэтт шел, он видел пар от своего дыхания.