Мы все невольно замолчали перед этой страстной волей к знанию. Мы смутно понимаем, что в этом есть какая-то сила, внушающая уважение.

— Слушайте, Пиня… — робко, как всегда, говорит Маня, — Вы говорите, там много таких, как вы… Я могу заниматься с которым-нибудь из них… Даже с двумя, — я ведь никуда не уезжаю, буду все лето в городе.

— И я могу взять второго ученика! — спохватываюсь я.

— Я тоже возьму двоих! — говорит Лида. — Можно поговорить и с другими девочками, чтоб и они…

На лице Пини — такое сияние, что просто нестерпимо глядеть: как на самое яркое полуденное солнце!

— Спасибо вам… Я сейчас побегу. Скажу всем остальным… Ох, они обрадуются!

И Пиня стремглав убегает, от радости он даже забыл попрощаться.

— Девочки! — говорит Лида очень серьезно. — Надо сегодня же заняться этим делом. Поговорить со всеми. Чтоб все эти мальчики могли учиться по-французски и сдать осенью экзамен. Обязательно!

— А вот доешьте свое мороженое — и ступайте себе! — одобряет дедушка.

Как раз в эту минуту в одном из соседних дворов шарманка начинает играть модный вальс «Невозвратное время». Мы прислушиваемся — и, словно по команде, пускаемся парами плясать в аллее сквера!

— Девочки! — пытается дедушка остановить нас. — Здесь же сквер, неудобно!

— Пускай пляшут! — добродушно говорит Андрей. — Кому ж и плясать, как не им! Русскую пословицу знаете? «Концы сыты — и середка весела. Середка сыта — и концы играют».

Мы пляшем! Сейчас мы побежим искать «учительниц» для товарищей Пини… Мы пляшем, хотя вокруг нас все теснее и ближе смыкается холодная, злая жизнь, хотя нам еще целых шесть лет надо учиться в нерадостном, мрачном институте…

Ничего! Мы одолеем эту учебу! Мы осилим зло и несправедливость! Мы еще увидим новую жизнь!..

Москва, 1957–1958 годы