– И чем же ты занималась в мастерской? – спросил Хит.

– Я рисовала, – сказала она.

– И что же ты рисовала? – спросил он.

– Твой портрет.

– Тот самый, на котором я запечатлен читающим книгу в саду? – Он удивленно вскинул брови. – Но разве он тогда еще не был закончен? Ведь я позировал тебе весь предыдущий день!

– Я вносила завершающие штрихи! – ответила Тесс и, глубоко вздохнув, добавила: – И тогда в комнату внезапно вошел отец. Он был чем-то огорчен.

– А как ты узнала об этом?

Только теперь она осознала, что они снова перешли на ты, и подумала, что Хит, очевидно, умелый следователь, изучивший все тонкости человеческой натуры, не оставляющий без внимания ни одну деталь происшествия.

– Он был взъерошен, его одежда была в беспорядке.

– Он всегда был одет небрежно, – сказал Хит, побуждая ее рассказывать дальше.

– У него в тот момент были дикие глаза! – воскликнула Тесс.

– Что же стряслось? Что его так возмутило?

Она снова глубоко вздохнула, тряхнула головой и ответила:

– Не знаю! Я сама была поражена и напугана его видом. Он подошел ко мне и, взглянув на твой портрет, пришел в ярость: сбросил его с мольберта на пол и стал топтать, выкрикивая при этом угрозы и упреки в мой адрес.

Она замолчала и стыдливо опустила глаза.

– Что же именно он произносил? – вкрадчиво спросил Хит.

– Он кричал, что я бесстыдница, падшая девица, безбожная грешница… – Тесс умолкла и расплакалась.

Хит погладил ее по лицу кончиками пальцев, смахнул слезу со щеки и вкрадчиво задал еще один вопрос:

– И что же твой отец сделал потом?

– Он ударил меня кулаком по голове, – отрешенно ответила Тесс. – А на другой день вы с твоим отцом уже покинули наш дом.

Он обнял ее и прижал к своей груди так крепко, будто бы хотел выдавить из нее всю душевную боль.

Она доверчиво склонила голову ему на плечо и, расслабившись, вдохнула его терпкий запах. Впервые за многие годы Тесс почувствовала себя в безопасности. Уже давно никто так не обнимал ее, а ей очень не хватало вот таких крепких мужских объятий. Она почувствовала себя настолько хорошо, что по всему ее телу растеклась истома.

Шумно вздохнув, Хит возмущенно воскликнул:

– Вот негодяй! Если бы я только знал…

– Ты все равно не смог бы мне ничем помочь! – пролепетала она. – Возможно, оно даже и к лучшему, что тебя тогда уже не было в нашем доме!

От Хита исходил сильный жар, он буквально пылал от негодования. В этот момент он совершенно не походил на хладнокровного джентльмена с рафинированными манерами.

– Я никому не рассказывала о том случае, – сказала Тесс, испытывая стыд и за свое нынешнее поведение, и за тот поступок своего отца. Она до сих пор не могла примириться с удручающим фактом, что самый дорогой человек поднял на нее руку.

– И что же случилось после того, как он ударил тебя? – выдержав паузу, спросил у нее Хит.

– Я пришла в себя и выбежала из мастерской.

– Как грубо и несправедливо он поступил с тобой! – сказал Хит, обняв ее рукой за талию. – Представляю, как ты страдала!

– Но это случилось уже так давно! Теперь я уже не вспоминаю о том эпизоде. Но, встретив тебя снова, я почувствовала себя виноватой в том, что тогда твоего отца уволили.

– В чем же твоя вина, Тесс? По-моему, ты ни в чем не виновата! – сказал Хит, лаская ее взглядом.