«Если Аркадий сегодня ничего не купит, то крышка», — подумал Юрка, включая и выключая настольную лампу.

— Любуйся, отец, — сын опять книжки тащит в обеих руках, — услышал мальчишка Василису Андреевну и выскочил из комнаты.

Аркадий долго в сенях вышаркивал ноги, потом вошел и, смущенно улыбнувшись, спросил:

— Можно?

— А куда вторую-то стопу дел? — осведомилась Василиса Андреевна.

— Какую — вторую? Вот всё тут. Показалось.

— Ну хорошо, коли показалось, все меньше будет.

— Книги?

— Два учебника, Лесков и три томика Шекспира… Остальное вот — прошу. — Он вытащил пачку троек, еще что-то скомканное, положил на стол, поцеловал Василису Андреевну в щеку, подмигнул Петру Ивановичу и отбыл в свою «келью».

Юрка вьюном следом. Развязал бечевку, раскинул бумагу. Да, одни книги… Юрка не мог сдержаться, не мог больше говорить иносказательно, намеками.

— Значит, мне ничего не купил!

— А собственно, чего тебе надо?

— А собственно ничего… Просто послезавтра день моего рождения.

— Разве? — удивился Аркадий.

— Да.

— Странно. Как быстро летит время!.. Да-да, припоминаю, именно послезавтра. Ах ты, как глупо получилось.

Юрка презрительно усмехнулся и, чувствуя, что слезы где-то уже близко, прямо посмотрел брату в глаза.

— Но ничего, ничего, не горюй. Я тебе сделаю моральный подарок, — шепотом сказал вдруг Аркадий. — Ценнейшая штука!

Мальчишка часто заморгал, отпугивая слезы, и с очень отдаленным доверием спросил:

— Это какой, в коробке?

— В коробке. В черепной.

— Нет, правда?

— Правда, в черепной. Я тебе подарю мысль. Все принесут рубашки, игрушки, носовые платки, а я — мысль. Игрушки порвутся, рубашки износятся, носовые платки ты уработаешь, а мысль — крепкая штука. И, если голова у тебя недырявая, мысль никогда не потеряется… Радуйся, братуха, не каждый день такие подарки преподносят.

Глаза Аркадия улыбались хитро и обнадеживающе. У Юрки затрепетало сердце — он понял, что, кроме мысли, получит еще что-то.

— Знаешь, — пригнувшись к Юркиному уху, проговорил Аркадий, — я нарочно стипендию тройками попросил, чтобы матери больше казалось, чтобы замаскировать расходы.

— Она ведь сосчитает.

— Ну, пока она сосчитает… Как в школе?

— Хорошо. Катька сегодня у доски две задачи подряд сама решила, трудные. И даже никто не подсказывал. Только в одном месте сбилась. Галина Владимировна ей четверку поставила. Я говорил, что она меня в два счета догонит.

— Так убегать надо. Тебя догоняют, а ты хоть бы хны.

— Пусть сперва во всем догонит.

— Кого думаешь приглашать в гости-то?

— Валерку.

— И всё?

— Всё.

— Что же, друзей больше нет?

— Есть, но… никого больше не хочу. Вот… Галину Владимировну бы, но нельзя, по-моему, неудобно, да?

— Конечно, неприлично. А Катю не желаешь?

— Катю?.. Хм. Не знаю. А вдруг тоже неприлично?

— Нет, почему же? Вполне прилично. Валерка, ты, Катя, ну и мы все — будет очень толково.

— Я подумаю.

— Непременно… Как самочувствие Валерки?

— Сейчас к нему пойду.

Юрка оделся и вышел в сени. «Может быть, мамке вовсе и не показалась вторая стопа у Аркаши? — вдруг озарило Юрку.