Лицо Фанг Луна излучало теперь куда меньше благожелательности, чем в начале разговора.

— Что касается тебя, сержант, то ты доставлен сюда в соответствии с секретным приказом твоего командования, которое сочло твою миссию перед туранской армией выполненной. Причины не столь важны. Быть может, тебя списали как инвалида из-за твоей раны, может быть, припомнили твои своенравные поступки и даже преступления. Хотя вполне вероятно, что ты вообще ни в чем не виноват. Просто, как это тебе известно, высшее командование время от времени принимает решения, совершенно непонятные подчиненным, не удосуживаясь даже растолковать их смысл.

Резко развернувшись, Фанг Лун уставился на Конана буравящим взглядом:

— Обычно приказ избавиться от кого-либо из низших чинов, обезвредить или ликвидировать его означает верную смерть для несчастного. А ведь этот человек еще мог бы быть полезен в каком-нибудь деле. К несчастью для тебя, мы здесь, на Востоке, не столь расточительны, как ваше северное начальство. Древние знания моих предков из Кхитая, помноженные на некоторые таинственные приобретения этих мест, дают нам возможность полностью подчинить себе душу человека, сделав его своим верным слугой. С какой стати, скажи мне, я стал бы терпеть твои хамские выходки? — Фанг Лун продолжал пристально глядеть на киммерийца. — Да просто у меня есть верный способ направить все твои помыслы и желания только на верную службу мне. Понял? Этот способ меня никогда не подводил. А в случаях редких неудач упрямцев исправляла могила.

Неожиданная попытка Конана вскочить лишь выдала его слабость. Колени подкосились, и он вновь рухнул на покрывала, осыпая проклятьями своего мучителя.

— Демоны тебя побери, мерзавец! Давай натрави своего костолома на меня, если посмеешь! Видит Кром, он замучил много беспомощных жертв. Но я предупреждаю…

— Нет, сержант, пытки здесь не приняты. — Фанг Лун отступил на пару шагов назад, чтобы наверняка оказаться вне досягаемости самого отчаянного броска пленника, и, чуть улыбнувшись, продолжил: — И не призывай на мою голову гнев своих жалких божков, как и не срывай на мне свою бессильную ярость. Пойми: пока что я предлагаю тебе свободу… ограниченную стенами моего замка. Наслаждайся ею в свое удовольствие. Но помни, что я все время слежу за каждым твоим шагом. В моем распоряжении сотни возможностей раздавить тебя в лепешку. А что касается боли, не волнуйся…

Губернатор протянул руку к одному из столиков, стоявших вдоль стен, который был уставлен какими-то каменными и стеклянными флакончиками и шкатулками. На одном углу дымился и булькал кальян.

— Как настоящий гостеприимный хозяин, я предлагаю тебе средство, которое облегчит твои страдания, сняв боль. Ты уже испытал его действие в течение нескольких последних часов. Если не хочешь — оставайся один на один с незаживающими ранами, да и с несмываемыми грехами твоего прошлого. Выбор за тобой.

С этими словами Фанг Лун и его слуга вышли из комнаты, захлопнув за собой тяжелую, обитую железом дверь. Следом раздался скрежет задвигаемого засова. Конан остался один в полной тишине.

Бормоча ругательства и проклиная все на свете, киммериец вновь попытался встать. Но вскоре его глухие стоны сорвались на вой, когда больная нога вновь отказалась служить ему, бессильно подогнувшись под тяжестью тела. Хуже всего было то, что боль почти не утихла и потом, когда нога осталась без нагрузки. С трудом подтягиваясь на руках, Конан тяжело пополз к единственной цели, доступной ему в этой комнате, — полированному столику, уставленному флакончиками и коробочками.

Добравшись до столика, киммериец сумел подтянуться и сесть на его край, вытянув перед собой безжизненную ногу.