Насекомые собираются вместе брачными скоплениями, поодиночке им делать нечего, и тут же кладут яички. Личинки же их настолько медлительны и малоповоротливы, что не удосуживаются менять дерево. Ведь для этого следует спуститься на землю, преодолеть заросли трав, да и ствол нового дерева не всегда просто разыскать.

Кроме листогрызов, на деревьях побывали и бабочки, ивовые волнянки. Гусенички их, пока были малыми, сплели общую паутинку, так называемые зеркала, густо-густо обвив ею веточки. В таком домике, заброшенном и крепком, устроил свое убежище паук, свил уютную каморку, отложил в ней кучечку яиц, и сам остался сторожить свое потомство. Здесь безопасно, никто не вздумает копаться в густом переплетении нитей, к тому же перемешанных с черными точечками испражнений гусеничек. И уж сюда, конечно, не пробраться наезднику, поражающему коконы пауков. Что это? Случайное или намеренное поселение паука-изобретателя или местная особенность поведения? Просматриваю десятки зеркал, не особенно приятно в них копаться, и к своей радости вижу вторую такую же кладку изобретательного паука. Два паука — вряд ли случайность, хотя для вещего доказательства необходимо не менее десятка находок. Как бы там ни было, выходит так, что паук зависит от деятельности гусеничек, они помогают ему косвенно сохранять потомство. Так постепенно складываются взаимные отношения между различными организмами, даже когда они носят одностороннюю выгоду.

Река Токрау

Когда вдали показалась ярко-зеленая полоска деревьев, пересекавшая от горизонта к горизонту степь, мы обрадовались: наконец, добрались до реки Токрау. Но наша радость была омрачена: с трудом починенная задняя рессора лопнула в другом месте. В небольшом совхозе, повстречавшемся на нашем пути, не оказалось ни сверлильного станка, ни дрели, токарь куда-то уехал, и мы, приютившись возле заброшенного строения, принялись ликвидировать поломку своими силами, к великой радости компании мальчишек, расположившихся вокруг нас кружочком. Мальчишки были беспощадны, бесконечно шумели, смеялись, лезли, куда только заблагорассудится, не внимая нашим просьбам оставить нас, несчастных, потеющих от потуг с гайками, листами рессор и прочими предметами. Наконец, после долгих мытарств работа была закончена, рессора склепана при помощи накладки, и мы, усевшись в машину, с облегчением двинулись в путь, сопровождаемые юными зрителями, огорченными прекращением столь интересного для них зрелища. И, наконец, подняв в воздух небольшую стайку чирков, выбрали уютное местечко среди деревьев возле тихой речки Токрау.

За время нашего пути по степному типчаково-полынному и ковыльному раздолью мы очень мало видали животных: на дорогах сидели черные и серенькие жаворонки, к биваку наведывалась одинокая каменка плясунья, да на столбе телефонной линии иногда маячил одинокий взъерошенный степной орел. В траве прыгали редкие кобылки, среди зарослей изредка скользила полосатая ящеричка. И все. Здесь же существовал совсем другой мир. И всюду безлюдье, и ни одной встречной машины.

Вокруг речки теснятся густые заросли ив, настоящее их царство. Кое-где среди них видны жимолость и шиповник. На галечниковых косах цветут зизифора и мордовник. По травам заскакали потревоженные нами веселые кобылки. В тростниках, как бы приветствуя нас, разбудивших тишину речного леска, защелкал соловей, но вскоре замолк. Застрекотала сорока и тоже умолкла. На полянку выскочил заяц, привстал, поглазел на нас, заявившихся в это царство покоя, и скрылся. Черные облака на небе совсем разошлись, и вместо них поплыли белоснежные кучевые с причудливыми воздушными кораблями, засветило солнце и согретый им тугай, застывший в тишине и покое.

Небольшая речка, не спеша, переливается от плеса к плесу, и на мелких ее проточках застыли стайки небольших рыбок. Едва зайдешь в воду, как в облаке взмученного ила рыбки смело и бесцеремонно принимаются покусывать за ноги.