Деревня притихла. Женщины с детьми укрылись в лесу, а мужчины притаились за строениями.

На рассвете показалась экспедиция. Белые шли шеренгой, с ружьями наготове.

Вот из-за постройки вышел какой-то человек. В тумане нельзя было как следует разглядеть его.

Со стороны белых раздались два выстрела.

Но человек не стал прятаться, а направлялся прямо к ним.

– Сюда идет! – крикнул Кандараки.– Не стоит и стрелять.

– А чего там рассматривать? – возразил Брук.– Дайте мне ружье, я сам с удовольствием всажу пулю в лоб людоеду.

– И то верно, чего нам вступать в переговоры с ними? – сказал Скотт.– Дело ясное, и нам остается только наказать этих черномазых.

Несколько человек снова прицелились.

– Постойте, постойте! – крикнул боцман.– Это ведь наш черный миссионер.

Ружья опустились.

– И верно,– почесал затылок Брук.– Мне бы следовало догадаться, что это мог быть только наш святой дикарь. Кого еще нелегкая понесет под пули? Вот была бы история, если бы я сам ухлопал своего спасителя!

Саку подошел.

– Братья во Христе! – торжественно сказал он.– Я хочу верить, что вы идете не для того, чтобы причинить зло этим темным людям.

– Верно,– сказал Скотт,– мы идем только для того, чтобы наказать их.

– Но за что и как вы думаете наказать их?

– За то, что они осмелились напасть на нас и даже чуть не съели одного из наших. А как? Да так, чтобы не только им, но и их детям никогда не пришло в голову поднимать на нас руку.

– Но ведь в конце концов не произошло ничего плохого, если не считать смерти двоих их людей,– доказывал Саку.

– Это получилось случайно, благодаря, во-первых, вам, а во-вторых, тому, что мы подошли,– сказал Скотт,– но их поступок остается преступлением и требует кары.

– Вы же сами научили меня, что бог велит прощать людям их грехи,– с досадой произнес Саку.

– Во-первых, не мы вас научили, а миссионеры, а во-вторых, вам следовало бы знать, что на земле существует суд и закон, который не оставляет безнаказанными преступления,– сказал Скотт и направился к деревне. За ним двинулся и весь отряд.

Саку стоял и смотрел им вслед, словно не понимая, где он и что с ним. Выходило, что этот «брат во Христе» точно так же не понял его, как и «брат по крови» Мапу. И у того и у другого свой взгляд на вещи, свои жизненные интересы, которые далеки от всякого «спасения души».

Он повернул и тихо поплелся вслед за ними.

Туман расходился, становилось все светлей и светлей, но деревня по-прежнему казалась вымершей: нигде ни души.

Но вот между хижинами замелькали фигуры папуасов.

– Ага! – сказали белые.– Они сами собираются идти на нас. Тем лучше.

И началась стрельба.

Саку, услышав выстрелы, бросился к Скотту, схватился за ружье и стал просить:

– Господин, пожалейте несчастных людей. Убейте лучше меня!...

Скотт нахмурился и сказал:

– Не лезьте не в свое дело! Оставайтесь со своими христианскими обязанностями и молитвами. Позаботьтесь о душах этих людей, а не о теле.

Но Саку, словно не в себе, все твердил:

– Не нужно, не нужно... Господин... Сжальтесь... Скотт нетерпеливо оглянулся. Тогда Хануби взял

Саку за руку и отвел в сторону. Подошел Брук.

– Слушай, Саку,– сказал он, трогая его за плечо,– ты хороший человек, мы тебя очень уважаем и считаем почти таким же, как мы сами.