Третью с краю.
Она повернула верньер, и панорама медленно поплыла в сторону.
– А что я должна увидеть?
– Высокое здание на горе Гринвич. Тринадцатый этаж – только у них он называется четырнадцатым. Второе окно справа.
Сара посмотрела в окно, нашла здание, потом снова приникла к окуляру.
– Значит, это и есть «Кеннисон Демографикс»?
– Нет, – ответил Ред. – Это квартира, которую он снял под вымышленным именем.
Сара покачала головой.
– Я понимаю, что не имею опыта в этих играх, но не проще было бы поехать прямо туда? – Окно оказалось в скрещении линий. – Попала!
– Отлично, держи так. – Ред что-то сделал с динамиком, и послышалось шипение. – Нет, не проще. Потому что мы не знаем, кто за ним следит. Он не хочет, чтобы его видели с нами, потому что потом Ульман может начать задавать ему всякие вопросы. Откровенно говоря, мне тоже неохота, чтобы меня видели с ним.
– Из-за Ульмана?
– Нет. Просто я человек разборчивый и не люблю, когда меня видят с кем попало.
– Да брось, Джим. Я виделась с ним только один раз, он очень воспитанный человек.
– Для закоренелого убийцы?
– Я не говорила, что он мне нравится.
– Черт возьми, Сара, ты и мне не говорила, что я тебе нравлюсь.
Она удивленно повернулась. Он копался в аппаратуре.
– Ты вышел из роли, Ред.
Ред, не поднимая головы, скорчил гримасу и повернул какую-то ручку.
– Вот так. А наш Дэнни просто параноик. Он звонил мне из уличного автомата. Сказал, что у него больше не осталось никого, кому он мог бы доверять, и он должен как можно скорее поговорить с нами. И не могу ли я прийти к нему со специалистом-компьютерщиком. Как я мог отказать ему в такой трогательной просьбе?
– Это я могу понять, но зачем параболические микрофоны? – Она ткнула пальцем в сторону сложных устройств, которые Ред извлек из портфеля.
– Кеннисон свою квартиру вычистил, микрофонов там нет, но у него есть сомнения насчет телефонных линий. А таким способом он сможет сидеть там и говорить прямо в воздух. Наш микрофон будет читать колебания его оконного стекла и превращать их в звук. Мы будем говорить с ним точно так же. Подслушать нас никто не сможет, если только они не поставят такие же микрофоны и не будут знать, на какое окно их нацелить.
Он включил тумблер, и из динамика раздался голос:
– …Знаю, что вы там. Я слышу ваш разговор. Вы меня слышите? Отвечайте. Отвечайте, черт вас возьми!
В динамике послышался какой-то визг, Ред поспешно повернул ручку.
– Самовозбуждение, – пояснил он. – Его микрофон принимает его собственный голос из наших динамиков, и он снова идет к нам. – Он повернулся к окну. – Включите фильтр, черт возьми!
Визг перешел в глухое шипение.
– Так лучше?
Ред уселся на диван, откинулся на спинку и заложил руки за голову.
– Отлично, Дэнни, отлично. Нет, Глория, не трогай магнитофон. Он включается автоматически от звука голоса.
– Вы это записываете? – голос Кеннисона едва заметно дрогнул.
– Конечно. А вы разве нет?
– Лучше бы вы этого не делали.
– Хорошо. – Ред сделал секундную паузу. – Все, он отключен. Так чего вы хотите?
Не обратив внимания на негодующий взгляд Сары, он нацарапал несколько слов в блокноте, который лежал на подлокотнике, и протянул ей. Она прочла: «В любви и войне позволительно все».
«А что это – любовь или война?» – подумала Сара. |