Но к ее удивлению, Адель ничем не была тронута, и то, как она их поприветствовала, не оставило у Ребекки сомнений, что та ожидала появления этого второго гостя. Сама же Ребекка была растеряна. Почему Адель так поступает, когда заставляет ее присоединиться к ним, и в то же время знает, что Пьер Сент-Клер приведет гостя? И почему она не предупредила Ребекку, что ее зять будет не один? Ребекка сжала губы, гадая, какое извращенное удовольствие предвкушала Адель от такой ситуации. Чувствовала ли она интерес своей сиделки к Пьеру и выбрала такой способ, чтобы показать, насколько безнадежны были ее чаяния в этом вопросе? Конечно, она должна была знать, что Ребекка и сама это понимала. Или нет? В любом случае вынести сегодняшний вечер становилось все более трудно.

Пока Адель болтала с Ивон Дюпюи, предоставив возможность Ребекке догадываться, что эти две женщины знали друг друга много лет, Пьер, поприветствовав улыбкой свою свояченицу, направился к Ребекке.

— Бонжур, мадемуазель, — произнес он, рассматривая ее своими яркими темными глазами. — Мне было интересно, разрешат ли вам к нам присоединиться.

Первым желанием Ребекки было как-нибудь извиниться и удалиться от него, но, поступив так, она показала бы свою нервозность по отношению к нему, поэтому вместо этого она сказала:

— Настояла мисс Сент-Клауд. К несчастью, мне не приходится выбирать.

Его глаза немного прищурились.

— Почему вы все время ведете себя так по-детски? — спросил он спокойным тоном. — Это вам не очень подходит.

Ребекка взглянула на Адель, которая в этот момент подняла глаза и сказала:

— Может, выпьем? Принесешь, Ребекка? Кстати Ивон, это моя сиделка — Ребекка Линдсей. Ребекка, мадемуазель Дюпюи и я вместе учились в школе.

Тон Адель был таким легким и приятным, что Ребекке ничего не оставалось, как подойти и поздороваться с француженкой за руку и затем спросить ее, что она будет пить. В комнате для коктейлей пальцы не слушались ее, и после того, как она уронила с сильным грохотом на стеклянную поверхность небольшую бутылочку сухого имбиря, она почувствовала, что Пьер присоединился к ней и взял непослушную бутылку из ее рук.

Аккуратно, не пролив ни капли, Пьер сделал то, что они заказывали, и после того, как передал Ребекке горький лимон, который она попросила, он себе налил достаточно большую порцию бренди.

— Коньяк, мадемуазель, — заметил он, когда Ребекка посмотрела, как он покачивал в стеклянной емкости жидкость янтарного цвета. — Когда я в этом нуждаюсь, он восстанавливает мое, как вы это говорите, душевное равновесие?

— Равновесие, — сказала Ребекка довольно безразличным тоном, смотря в низ своей рюмки.

— А да, равновесие! — Он слегка улыбнулся. — Вы понимаете?

Ребекка сжала губы.

— Я не думала, что вас что-нибудь вывело из равновесия, — ответила она. — Вы, похоже, со мной слишком откровенны.

Его глаза рассматривали ее лицо и замерли довольно беспокояще долго на губах.

— Но это потому, что вы еще недостаточно хорошо меня знаете… пока, — мягко пояснил он.

Ребекка отвернулась от него. Ей не хотелось его слушать, и в этот момент очень удачно появилась Роза, чтобы сообщить, что ужин готов. Пьер взял на себя заботу о кресле Адель и веселил ее, когда вез в столовую впереди Ребекки и француженки.

Ужин Ребекка провела в молчании. За столом для Адель было гораздо легче говорить сразу с обоими ее гостями, вследствие чего Ребекка была предоставлена себе самой.