— Очень хорошо. Тогда она станет моей без венчания. И это будет на вашей совести, а не на моей.

Лу повернулась и пошла задумчиво вниз.

Винтер вышла замуж вечером при лунном свете, как Сабрина. И так же, как Сабрина, без приготовлений, в чужом свадебном платье.

Она надела бы алое с золотом, с прекрасной бахромой платье Амиры и вуаль с кисточками, но, чтобы успокоить сомневающегося и встревоженного мистера Добби, остановилась на платье из тяжелого белого шелка, пожелтевшее с годами, пахнувшее табачными листьями, в которых оно хранилось, и принадлежавшее матери Амиры, Хуаниты де Баллестерос.

На нем было кружево, когда-то белое, а теперь желтое и тонкое, как кружево на свадебном платье, принадлежавшем Анн-Мари, которое надела Сабрина, когда выходила замуж за брата Хуаниты, Маркоса в часовне Каса де лос Павос Реалес двадцать лет назад. В общем, это было такое же кружево, какое было на ее матери в тот вечер, но Винтер этого не знала.

Луна, смотревшая с неба на это странное венчание, освещала также разрушенные, разграбленные, сожженные руины Каса де лос Павос Реалес и почерневшие, заросшие травой камни террасы, где Маркос и Сабрина стояли вместе в тот лунный вечер, наблюдая за разъезжающимися гостями. Но аромат цветущих апельсиновых деревьев и лимонов остался таким же сладким в горячем воздухе, как много лет назад.

Запах цветущих апельсиновых деревьев поднимался также из огражденных стенами садов «Дворца роз» и достигал плоской крыши, где стояла Винтер в белом платье Хуаниты, чувствуя, как горячие пальцы Алекса надевают тяжелое кольцо из сплава золота и серебра на палец, на котором когда-то сверкал изумруд Кишана Прасада. Кольцо тоже принадлежало Хуаните, это был подарок ее матери Анн-Мари, поскольку никто из европейцев не обладал подобной вещью. Все безделушки были у них давно отобраны или обменены на еду.

Алекс был в мусульманском наряде, позаимствованном у Дасима Али, и держался на ногах только благодаря опиуму и одному из столбов, отделявших его комнату от крыши. Он прижался спиной к нему и совсем не был похож на англичанина в лунном свете, что только усилило опасения мистера Добби.

До сих пор миссис Бартон всегда казалась ему индианкой. Он никогда не видел ее в другой одежде, кроме как индийской, и не вникал в тонкости ее отношений с индийской женщиной — или женщинами — в Гулаб-Махале. Но сегодня вечером в длинном шелковом платье довольно старомодного фасона, с черными волосами, аккуратно уложенными на затылке, она была похожа на молодую леди, прибывшую для венчания в одну из роскошных церквей Лондона, и выглядело ужасным, с тревогой думал мистер Добби, что ему приходилось венчать ее с мусульманином.

Но Винтер подобное венчание не казалось странным. Это было сбывшимся обещанием, что Гулаб-Махал, если в него вернуться, приносит счастье. Так говорила старая Азиза Бегам, а Зобейда подтверждала это маленькой Винтер.

Винтер стояла в теплом лунном свете и смотрела на кольцо, когда-то принадлежавшее Анн-Мари. В такой же вечер выходила замуж Сабрина. Так же, как Сабрина, Винтер вдруг ощутила нарастающее чувство бесконечности — словно время остановилось, и ей предстояло жить вечно с Алексом, с их детьми, как она раньше жила с Маркосом и Сабриной; с Джонни и Луизой…

Но ее венчание не закончилось так мирно, как венчание Сабрины.

Все собрались на крыше. Тени казались черными в лунном свете. За их спинами на фоне неба виднелись фантастические очертания дворцов Лакноу. Лу Коттар и миссис Хоссак, капитан Гэрроуби, доктор О’Дуайер, мистер Климпсон, мистер Лапота и лорд Карлион. Даже Амира и Хамида находились здесь, стояли и темноте за опущенными шторами, отделявшими павильон от крыши, поскольку Амира была замужняя женщина, и ее не должны были видеть посторонние мужчины.

После окончании церемонии гости прошли вперед с поздравлениями и пожеланиями всего наилучшего.