Лицо Алекса побледнело, а морщины вокруг рта стали глубже. Полчаса назад он убил бы Карлиона, если бы мог, и даже сейчас не доверял ему. Но выслать его из Гулаб-Махала означало отправить на верную смерть, это даже более жестоко, чем просто приставить ему к голове револьвер и нажать на спусковой крючок.

Карлиона нельзя было винить за безумное нападение на Винтер. Он был не в себе… Он слишком ненормален, чтобы ему доверять, и, как сказал Дасим Али, опасен для каждого обитателя Гулаб-Махала. Но хладнокровно послать человека на смерть…

— Мы не можем этого сделать, — произнес наконец Алекс. — Было бы лучше убить его прямо здесь. И быстрее. Они станут пытать остальных. Лорда поймают в течение часа… или даже скорее.

— Если он пойдет один, то да, — сказал мистер Лапота. — Но все будет хорошо, если с ним пойдем мы, преподобный Добби и я. Мы обсудили этот вариант и считаем его возможным. Я, как вы знаете, могу передвигаться по местности не хуже коренного жителя этой страны. К тому же я знаю Лакноу. Преподобный Добби тоже. Лорду Карлиону не нужно будет говорить. Мы завяжем ему глаза окровавленным бинтом и скажем, что он ранен в перестрелке. А то цвет его глаз необычен для этой страны. Мы можем повести лорда. Возможно, нас схватят, как тех троих, но, думаю, у нас больше шансов, чем у них. У преподобного Добби темные глаза, и он очень бегло разговаривает на местном языке. Стоит попытаться, сэр. Оставлять лорда здесь значит подвергать опасности всех в этом доме, а этот человек больше не может терпеть. Наше положение удручает его сильнее, чем нас, сэр. Думаю, он храбр, но совсем нетерпелив.

Мистер Лапота взглянул на Дасима Али и добавил:

— Я позвал тебя, чтобы ты обратился к этому джентльмену и попросил его помощи и разрешения. Но он уже здесь и согласен со мной.

— Благородный поступок, — пробормотал Дасим Али, глядя задумчиво на мистера Лапота. — Возможно, в таком случае спасутся все.

Итак, они ушли. Беглецы покрасили себе кожу темной краской, взяли еду, немного денег, необходимую одежду и выскользнули через маленькую боковую дверь в стене. Они захватили с собой также одежду, в которой прибыли в Гулаб-Махал, свернув ее в потрепанный узел. — Если нас задержат, мы можем сказать, что стащили ее с мертвых в лагерях, — пояснил мистер Лапота. — Но этот пожилой джентльмен говорит, будто армия снова идет на Лакноу. Если мы доберемся до нее, не очень хочется быть пристреленным своими.

Алекс не видел, как они уходили, поскольку не хотел еще раз встречаться с Карлионом. Он вернулся к Винтер, обнял ее и стал страстно целовать, словно при прощании. И она знала, что он тоже уйдет.

Всю ночь снова шел дождь, но утром небо расчистилось, а сквозь прозрачный воздух донесся грохот орудий. Орудий Хэвлока.

На рассвете Алекс отправился послушать на крышу. Он очень осторожно отодвинулся от Винтер, стараясь не разбудить ее, но она проснулась при первом же движении мужа и не стала останавливать его. Когда Алекс ушел, Винтер долго лежала, глядя в стену невидящими глазами, через некоторое время повернулась и беззвучно заплакала.

Весь день гул орудий Хэвлока пробивался сквозь горячий солнечный свет, постоянно приближался, пока не стало казаться, будто бой идет всего в нескольких милях от города. Когда опустились сумерки, четверо британцев, оставшихся в Гулаб-Махале, собрались на крыше и стали прислушиваться.

— Мы скоро выберемся отсюда, — сказала миссис Хоссак. Ее голос истерически дрожал от надежды и облегчения. — Мы, наконец, будем свободны… наконец. Когда они приедут сюда? Почему они не торопятся?

— Они ведут бой, — отозвался Алекс. — Они придут, как только смогут, но это не простая прогулка. Послушайте! Похоже, они у Алам Бах!

Он наклонился над парапетом, едва переводя дыхание, сверкая глазами и прислушиваясь.