Алекс знал, что люди будут сражаться там из последних сил, чтобы освободить резиденцию, чей несгибаемый гарнизон упрямо боролся и выдержал это ужасное, раскаленное лето, благодаря чему задержал целую армию. Если бы не его сопротивление, противнику была бы открыта дорога для атаки на Дели. Во всей северо-западной провинции воцарился бы хаос.

— Нас скоро освободят! — зарыдала миссис Хоссак. — Они скоро должны подойти сюда… может быть, завтра!

Но Винтер и Лу молчали. Винтер только следила за Алексом, поглощенным гулом перестрелки. Она видела только его одного, стараясь запечатлеть в памяти каждую черточку его осунувшегося лица, каждую интонацию голоса, чтобы надолго и четко запомнить их и никогда не забыть.

Лу молчала потому, что освобождение было близко, и это вызвало в ней страх не перед возможными испытаниями, а перед таинственными призраками родственников Аманды, которые могли потребовать ребенка. Лу вдруг поняла, что не хотела покидать Гулаб-Махал так же, как не хотела уезжать из Хайрен Минар. Она была здесь в безопасности, она и Аманда. Лу крепче прижала маленькое, хрупкое рыжеволосое существо, и ребенок протестующе захныкал.

Лу и миссис Хоссак ушли, оставив залитую лунным светом крышу Винтер и Алексу. Через некоторое время он забыл о грохоте орудий.

К ночи ветер усилился, а утром канонада стала слышна слабее и за весь день не приблизилась. Но на следующий день орудия били примерно в миле от города, но метили мимо, поскольку шотландские полки, сикхи, а также британская и индийская кавалерия и пехота под командованием Хэвлока двигались по улицам.

Ворота Гулаб-Махала были заперты и забаррикадированы, все ставни закрыты. Никто не посмел выглянуть наружу, пока город сотрясал грохот сражения. На закате солнца ветер, дувший со стороны резиденции, принес новый звук, слабый, но не вызывающий сомнений. Крики восторга.

— Они добрались туда! — сказал Алекс дрогнувшим, хриплым голосом. — Послушайте! Они добрались туда!

— Они спасены! — воскликнула Лу и заплакала.

Они наконец добрались туда. Но гарнизон резиденции, теперь, конечно, спасенный, еще не был освобожден, а лишь получил подкрепление. Полки, пробившиеся по улицам, оказались изрядно потрепанными, их потери были слишком значительными, чтобы предпринять что-то большее, чем помощь защитникам резиденции.

Смятение в городе улеглось, и зловоние смерти поднималось от улиц, как осязаемое облако грязного воздуха. Со стороны резиденции опять зазвучал привычный грохот мушкетного огня, сопровождаемый ружейными выстрелами.

Алекс ждал несколько дней, собирая по мелочам новости, которые ему удавалось узнать у Дасима Али и Рахима, ходившего на базар. Но, по их словам, ситуация вряд ли могла развиться. Грозил очередной пат или даже отступление. Настоящей обузой для гарнизона было наличие большого количества женщин и детей, которых нельзя было подвергать опасности. Да еще Хэвлок и Аутрам с освободительными силами теперь оказались загнанными в резиденцию. Было похоже, что им придется оставаться там, пока, в свою очередь, их кто-нибудь не освободит. Сражение при наличии целой группы женщин и детей — задача нелегкая, тем более это значило бы покинуть Лакноу, его защищенные позиции, которые так чудесно и долго позволяли вести успешную оборону. Войскам пришлось бы отступить не только из Лакноу, но и из Оуда. Прошло бы несколько месяцев, прежде чем новые, более мощные силы смогли пройти маршем, атаковать и взять город.

Алекс долго разговаривал со старым Дасимом Али в последний вечер сентября, а потом отправился в раскрашенную комнатку Винтер.

Свет от масляной лампы играл на розовых стенах, алебастровых птицах и цветах, как в ту ночь, когда Алекс впервые увидел эту комнату, и опять ему показалось, будто деревья качаются, птицы машут крыльями, а тени под потолком так густы, что невозможно определить его высоту.