Изменить размер шрифта - +
Решение комбата – единственно верное, в отличие от ротного-три, Фунтиков и Котовский бойцы опытные. Клитин его понимает, но легче от этого не становится.

Лейтенанту кажется: он кожей чует направленные на него стволы винтовок и пулеметов, до щекотки по позвоночнику ощущает, как сводят на его танке прицельные марки итальянские артиллеристы, но только сильнее выпрямляет спину. Мышцы лица свело, поэтому команды лейтенанта короче и отрывистей, чем обычно.

В сотне метров за танками выстраиваются три самоходки, за каждой в затылок – транспортер со снарядами. По плану самоходки повзводно поддерживают вторую и третью роты, Фунтиков должен обойтись трехдюймовками средних танков. Козлоногов, раздолбай и бездельник, машет Клитину рукой и опускается на место. Лейтенант представляет, каково самоходчикам в их открытых сверху рубках, ему становится стыдно своей трусости.

Из-за переживаний Клитин долю секунды не понимает, что означают взлетевшие вдоль фронта сигнальные ракеты, потом для верности прижимает ларингофоны пальцами к горлу и хриплым, чужим голосом каркает:

– Я третий-раз, вперед!

Привычно отмечает отставшие машины, резкими командами наводит порядок и поворачивается к врагу. Танк качнулся на яме, и потерявший равновесие Клитин больно ударился локтем о зенитный пулемет. Выругался – и вдруг понял, что стало легче – рота идет красиво, механики выдерживают уставные интервалы, ровно ползет под гусеницы земля.

– Третий-раз, я Большой, уйди под броню, всех врагов распугаешь!

Комбат смотрит.

– Есть уйти под броню!

Щелкает фиксатор люка, обзор съеживается до поля прицельной панорамы, и Клитин, чтобы видеть больше, постоянно поворачивает башню влево-вправо.

Задача третьей роты – совместно с пехотой прорвать оборону итальянцев на правом фланге наступающих частей, отрезать окруженный город от западного горного массива, перерезать последние тропы, по которым прибывают в Корчу подкрепления, – и возможные пути отхода тоже. А еще где-то там находятся огневые позиции стопятимиллиметровых пушек, которые нужно найти и «привести к молчанию». Т-26, как его ни экранируй, попадания снаряда такого калибра не выдержит. Лопнет под напором летящей стали броня, детонирует боекомплект, вспыхнет вылившийся из баков бензин. Шансов выжить у экипажа не будет. Значит, нужно заметить врага первым и уничтожить до того, как он успеет навести орудия.

Лейтенант следит за точностью огня греческой артиллерии, азартно расстреливает пулеметы врага, орет команды – в горячке схватки страх потерялся, стал неразличим. Клитин увлекается, только после окрика комбата останавливает охоту за разбегающимися фашистами. Пока наводит порядок, греки накрывают артогнем вторую линию обороны, и снова – осколочными по вспышкам над бруствером, из «дегтяря» – по пехоте и на максимально возможной скорости – вперед, между редкими разрывами фугасных снарядов.

Как назло, дальше идти приходится по предгорьям, мало того, что все время вверх и вниз, эти холмы еще беспорядочно застроены всякими сараями, утыканы деревьями и кустами. Любое укрытие таит угрозу. Поди угадай – палка торчит из-за забора или ствол противотанковой скорострелки?

Впустую, каждый раз – впустую. Клитин ловит себя на мысли, что уже с нетерпением ждет – когда же наконец навстречу его танкам полетят снаряды. Не находя выхода, напряжение накапливается, туманит зрение и грозит вдребезги разнести остатки человеческого сознания.

Открывающаяся за очередным гребнем картина как ответ на невысказанную мольбу – набитая мулами и солдатами в итальянской форме ложбина.

Быстрый переход