Буало-Нарсежак. В тесном кругу
— Можете одеваться! Жюли неловко пытается слезть со смотрового кресла. — О! Извините! — вскрикивает доктор. — Я совсем забыл… — Не нужно, доктор. Я сама… Он переходит в кабинет, а она одевается и приводит себя в порядок. Это платье надевать легко. Скоро она уже готова и вслед за доктором заходит в кабинет. Присаживается… Доктор Муан, сдвинув на лоб очки, долго трет глаза большим и указательным пальцами. Он задумчив. Она заранее знает, какой будет приговор, но чувствует себя странно спокойной. Наконец он поднимает на нее взгляд. — Да, — тихо произносит он. — Именно так… Они молчат.
Из–за полуприкрытых ставен с улицы доносится обычный летний шум. В соседней комнате печатает на машинке секретарша: медленно, с бесконечными раздражающими остановками. — Ничего не потеряно, — говорит доктор, — Но конечно, операцию лучше сделать немедленно. Уверяю вас, сходить с ума тут совершенно не из–за чего. — Я не схожу с ума. — Вы крепкого сложения. В вашем семействе все живут долго. Посмотрите на вашу сестру: девяносто девять лет — и ни одной серьезной болезни! А вам, — он бросает взгляд в карточку, — вам восемьдесят девять. Но разве вам дашь? — Вы забыли вот про это, — равнодушно говорит она и протягивает к нему свои странные руки, затянутые в нитяные перчатки. На них, как на лапках Микки–Мауса, всего по нескольку пальцев. Она снова прячет руки в складках платья. Доктор качает головой: — Я никогда ничего не забываю. Понимаю, что вы чувствуете. Такой случай инвалидности, как ваш… Она сухо перебивает: — Я не инвалид. Я — калека. — Да, — соглашается он. Он старательно подыскивает слова, чтобы не причинять ей лишней боли. Впрочем, она выглядит достаточно сильной. С ледяным безразличием она добавляет: — Я живу в аду уже шестьдесят три года. По–моему, этого вполне достаточно. — Подумайте, — говорит доктор. — Операция сама по себе самая что ни на есть обычная, так сказать, классическая. Вам категорически нельзя… — Нельзя? Извините, доктор, но это уж мое дело. Он выглядит таким расстроенным, что она меняет тон. — Поймите, доктор. Предположим, операция прошла успешно. Что мне это даст? Лишних два или три года? Ведь вы именно это мне предлагаете? А если я откажусь? — Тогда все случится очень скоро. — Сколько у меня осталось времени? Он беспомощно разводит руками. — Трудно сказать наверняка. Ну, несколько месяцев… А вот если вы меня послушаетесь, я гарантирую вам еще долгие годы жизни! Уж конечно не два и не три. Разве это плохо? В вашем «Приюте отшельника» прекрасные условия! Сколько людей хотели бы оказаться на вашем месте! У вас вполне обеспеченная, даже более чем обеспеченная, старость. Да–да, не спорьте. Вам вообще повезло — вы живете со своей сестрой. — С сестрой?.. Ах да, в самом деле… Я живу с сестрой… В ее голосе слышится горечь, которую она старается скрыть. — Видите ли, доктор, она уже в таком возрасте, когда живут в основном только для себя. Она поднимается. Он спешит ей помочь. — Не надо, не надо. Будьте добры, подайте палку. Спасибо. Я приду через несколько дней и скажу вам ответ. Или, еще лучше, приезжайте на остров сами — на нашем дежурном катере. Вам будет интересно взглянуть. Это настоящий «Алькатрац», пять звезд… — Вызвать вам такси? — Ни в коем случае. |
