Буало-Нарсежак. В тисках
— Не стоит беспокоиться, — сказал мэтр Брежон. — Я знаю дорогу. Виктор Леу пытался встать, опираясь на трость и на край стола. Адвокат хотел было ему помочь. — Не надо, — пробормотал Леу. Отталкивающая гримаса искажала его лицо. Левое веко было полуопущено. Левая рука висела как плеть. Ему наконец удалось встать. Жестом он отстранил своего друга. — Филлол настаивает, чтобы я ста… ста… — Он запнулся на этом слове. — Старался все делать сам. А Филлол — хороший врач… Голос его сильно изменился, губы двигались странно, как у старой лошади, жующей удила. Он сделал несколько шагов, еле волоча ноги. — Я рад… что все… привел в порядок. Лучше все… пре… предусмотреть заранее, правда? — Конечно, — ответил адвокат наигранно бодрым тоном. Так обычно разговаривают с тяжелобольными людьми. — Вот увидите, все будет хорошо. Пусть Симона мне непременно напишет, как только вы устроитесь. Леу остановился, искоса посмотрел на мэтра Брежона. — Бедняжка Симона!.. Какую я ей уготовил участь! — Наймите сиделку. И потом, черт побери, вы же не при смерти! Леу достал платок и медленно вытер рот. Как только он начинал говорить, на губах выступала слюна. — Я знаю, что серьезно болен, — проговорил он. — Я чувствую себя хуже, чем все думают. Ладно, друг мой, спасибо… за все. — Вы вернетесь? — Нет. Переезд отнимает слишком много сил… Филипп… будет держать меня в курсе… Что вы хотите?.. Мое время прошло… Все кончено… — Я приду к самолету проводить вас. Леу оперся о трость. — Вы очень любезны… но не надо… Все эти прощания меня просто убивают. — Да, ведь за такое долгое время вы перезнакомились со всеми. Вы здесь уже двадцать лет? — Двадцать пять… Скоро будет двадцать шесть. Леу повернулся к заливу, посмотрел на пальмы, на лужайку, где работала поливочная машина. — Тяжело уезжать, — пробормотал он. — Отойдя от дел, вы могли бы остаться здесь. — Нет. Лучше предоставить свободу… свободу… преемникам… И потом, не забывайте о моей малышке Симоне… В Париже у нее больше шансов выйти замуж, чем здесь… Мне так хочется, чтобы она устроила свою жизнь… Теперь это — моя главная забота. — Не оставайтесь долго на ногах, не утомляйте себя… Я горячо желаю, чтобы вы выздоровели, чтобы хорошо устроились на новом месте… Мы часто будем вспоминать о вас… — Спасибо. — Пустяки. Ладно. Держитесь! Адвокат долго жал здоровую руку Леу, затем удалился. В гостиной его ждала Симона. — Извините за беспорядок, — сказала она. — Одни вещи берем с собой… другие оставляем здесь… Голова идет кругом. Ну, как вы его нашли? «Как же она на него похожа! — подумал мэтр Брежон. — Такие же серые глаза. Тот же подбородок. И такой же нелегкий характер». — Что ж, — проговорил он, — думаю, дела не слишком плохи. Но он очень беспокоится о вас. — Присядьте на минутку, вы же не торопитесь? Она взяла пачку сигарет со столика из черного дерева, украшенного изображением дракона. — Вам я не предлагаю. Вы человек положительный. А я вот выкуриваю пачку в день. Бедный папа! Мне двадцать восемь лет, а он обо мне беспокоится. |
