Федорцов, оказывается, неплохо говорил на фарси или дари. Этих языков Кулибин не знал, а только то, что это основной язык афганского народа. Ну, может, пушту, не важно. Важно то, что особист не только разговаривал с афганскими офицерами на их родном языке, но и почему-то вел их не к тому оружию, разложенному по обочине дороги, а к куче этого мусора из старого оружия, которое разве что может находиться в музее или висеть у кого-то на стене.

Федорцов повернулся к остаткам от автобуса спиной и продолжал что-то рассказывать людям, вытащив из горы оружия «маузер». Федор приподнялся, чтобы внимательнее рассмотреть этот пистолет, но глаз опять сильно защипало, и он начал его в очередной раз растирать рукой.

– Файзулла, Файзулла, – вдруг кто-то громко закричал из толпы афганцев и, схватив ту самую саблю, что лежала на куче оружия, бросился с ней на Федора.

Кулибин словно был готов к этому моменту, мгновенно перескочил груду камней, за которыми прятался, и понесся в сторону БМП своего взвода.

Афганцы что-то кричали, раздалось несколько выстрелов. Федор, приподняв полы халата, ускорил бег и, не оборачиваясь, проскочил между двумя машинами, на одной из которых сидел на броне замерший механик-водитель, смотревший на него, и побежал дальше, к тому самому разрушенному дувалу, о котором говорил ему особист.

Сколько раз он просыпался в эту ночь, Федор сбился со счету. Через полуоткрытую дверь из коридора казармы в их офицерский «кубрик» пробивался свет. Это Федор понял, рассмотрев в осветленном пространстве кровать сменщика, стол посередине их комнаты, другие кровати, на которых спали старшина и командир первого взвода сержант запаса Коломиец…

Приподнялся, ощупал рукой свой стул, стоявший у тумбочки, одежду, висевшую на нем. Шумно заерзал на кровати старшина, потом потянулся, встал, надел штаны, китель.

За ним с кряхтением поднялся с кровати и Федор.

– Все в порядке? – прошептал старшина.

– Да, – глубоко вздохнул Кулибин. – Как я сюда попал-то?

Прапорщик протянул руку для рукопожатия.

– Майор тебя привел. Говорит, командира не трогать, мы с ним посидели. Солдаты говорили, что там стрельба была, правда?

– Да, – махнул рукой Федор и натянул на себя свой китель через голову.

– Ты в туалет?

– Сейчас, сейчас, подожди меня в коридоре, – прошептал Кулибин, заново сняв форму и внимательно осматривая ее.

Да, это именно его китель был на нем, а где же пятно от нефти? Федор еще раз, сантиметр за сантиметром начал осматривать форму. Нет, ничего похожего. Стоп, вот потеки какие-то остались. Принюхался и тут же отнял от лица хэбэ, пахнущее бензином. Значит, кто-то очистил форму от нефти, а это разве возможно? Отколупав от ткани кусок твердой смолы, Федор вышел в коридор.

Дневальный сразу же подбежал к нему и, приложив руку к панаме, начал громко докладывать:

– Товарищ гвардии старший лейтенант, за время моего дежурства в роте…

– Тише, – перебил прапорщик, – люди же спят.

Федор, улыбнувшись солдату, приложил палец к губам и пошел за прапорщиком на улицу.

– Три! – громкий голос патрульного сразу же привел Федора в себя.

– Пять, – ответил ему старшина, подхватив под локоть Кулибина, они пошли в сторону котельной, потом свернули от нее направо и по еле освещенной тропке, от света фонарей, горящих на плацу, двинулись в сторону длинного деревянного строения.

– Так как все было, расскажи, – остановился на середине пути Кулибин.