Чувствуя себя виноватым из-за спешки во время службы, рабби Смолл чуть замедлил шаг, пока шел по коридору к кабинету. Словно впервые, он видел голую белую наружную стену из шлакобетона с полосой черного пластика посередине; таким же образом разделенную внутреннюю стену из желтого глазурованного кирпича и блестящий от недавнего натирания пол из линолеумных плиток, где единственным элементом дизайна был круглый отпечаток полотера. Здесь царила стерильная атмосфера больничного коридора.

Когда шесть лет назад он впервые приехал в Барнардс-Кроссинг, храм нес печать новизны и просто излучал свою современность. Но теперь начали проявляться признаки возраста. На стене были царапины, под потолком, там, где труба протекла на стыке, появилось желтое пятно. Рабби не мог избавиться от чувства, что храмы с резной обшивкой из красного дерева или ореха старели более живописно.

Услышав телефонный звонок, он поторопился, думая, что это Мириам с последней просьбой прихватить что-нибудь — бутылку молока, несколько булочек в магазине, — но голос был мужской, обвиняющий.

— Рабби? Бен Горфинкль. Я звонил вам домой, жена сказала, что вы в храме.

— Утренняя служба…

— Конечно, — сказал президент храма, как бы признавая оправдание законным. — Черт возьми, рабби, сегодня утром за второй чашкой кофе Сара вдруг упомянула, что вы едете в Бинкертон…

— Я говорил вам об этом несколько недель назад, — заметил рабби.

— Да-да, я знал, что вы собирались провести субботнюю службу для какой-то группы Гилеля, но знать не знал, что это в Бинкертоне, здесь, в Массачусетсе. Лишний раз убеждаешься, как мал этот мир. Там мой Стюарт.

— О, вот как? Я не знал.

— Послушайте, я подумал, может, вы передадите от нас привет…

— Ну конечно, мистер Горфинкль.

— Я уверен, что он придет на вашу службу, но на тот случай, если он будет совсем уж занят, может, вы запишете его телефон…

— Конечно. Одну минуту — возьму листок бумаги. — Он записал номер.

— Это общежитие, так что можете оставить сообщение, если его не будет.

— Да, конечно.

— Если вы позвоните ему, как только приедете, он сможет показать вам университетский городок.

— Чудесно. — Рабби услышал еще один невнятный голос, и Горфинкль сказал:

— Одну минуту, рабби. — И после паузы, во время которой через прикрытую трубку доносились обрывки разговора, поправился: — Правда, у него может быть лекция после обеда или какое-нибудь задание.

Рабби улыбнулся про себя. Миссис Горфинкль, должно быть, заметила, что их сыну может не понравиться, если после обеда на него свалится рабби со своим семейством.

— Все в порядке. С дороги мы, пожалуй, захотим отдохнуть.

— В любом случае идея неплохая. Когда вы возвращаетесь, рабби?

— Вечером в субботу, сразу после авдалы.

— Вот как? — в голосе Горфинкля послышалось удивление. — Кажется, Стюарт говорил… — Голос опять звучал уверенно. — Впрочем, неважно, мне вот только что пришло в голову…

— Да? — Рабби почувствовал, что сейчас он узнает истинную причину звонка.

— Если у вас есть место в машине, если это не стеснит вас и никоим образом не затруднит, — понимаете, Стюарт собирается на Песах домой, у них неделя каникул…

— И я мог бы подвезти его?

— Только в том случае, если это не доставит вам никакого беспокойства.