Беспокоил меня заряженный шприц, лежавший на кофейном столике, рядом с хрустальной вазой с розами.

Французские двери стояли открытыми, легкие занавески шевелились от ветерка. Мне были видны пальмы, недавно посаженные возле дворика, который окружал бассейн. На террасах еще велись строительные работы, но бассейн, похоже, был закончен и теперь находился в процессе наполнения.

Солана дала мне время оглядеться, наслаждаясь страхом, который, должно быть, был написан на моем лице.

— Что ты с ним сделала?

— Успокоила. Он огорчился, когда понял, что тебя здесь нет.

— Почему он думал, что я здесь?

— Потому что я позвонила и сказала. Я сказала, что ты пришла в отель и напала на меня. Сказала, что я нанесла тебе большие увечья, ты сейчас при смерти и умоляешь меня разрешить увидеться с ним. Сначала он не поверил, но я настаивала, и он боялся ошибиться.

Я сказала, что прослушиваю его телефон, и если он позвонит в полицию, ты будешь мертва до того, как он положит трубку. Он приехал очень быстро, постучал в мою дверь меньше, чем через пятнадцать минут.

— Что ты ему вколола?

— Я уверена, что название ничего тебе не скажет. Оно используется, чтобы держать пациента обездвиженным перед операцией. Я сначала уложила его кое-чем другим, укол в бедро, очень быстрого действия. Он упал, как подрубленное дерево. Кажется, что он без сознания, но могу заверить, это не так. Он все слышит, только не может пошевелиться.

— Что ты от меня хочешь?

— Только получить удовольствие смотреть на твое лицо, когда он умрет. Ты забрала у меня самого дорогого человека, а теперь я заберу твоего. Ах. Но сначала отдай мне свою сумку. Гас говорил, что у тебя есть пистолет. Меня не удивит, если он у тебя с собой.

— Нет, но можешь взглянуть.

Я отстегнула сумку и протянула ей. Когда Солана потянулась за ней, я схватила ее за руку и дернула на себя. Она потеряла равновесие и повалилась вперед, когда я выставила колено, чтобы встретить ее лицо. Раздался чудесный лопающийся звук, что я надеялась, было ее носом. Конечно, кровь залила ее лицо. Она немного поморгала и упала на колени, выставив руки вперед, пытаясь удержаться. Я пнула ее в бок и наступила на одну из ее вытянутых рук.

Схватила шприц с кофейного столика и раздавила каблуком. Подошла к Генри и потянула клейкую ленту с его руки. Я хотела избавить его от капельницы.

Солана видела, что я делаю, и бросилась на меня. Я повалилась спиной на кофейный столик и потянула ее за собой. Столик перевернулся. Ваза с розами подпрыгнула на ковре и осталась стоять, розы все еще идеально расставлены. Я схватила хрустальную вазу за край и ударила Солану по плечу, что ослабило ее хватку. Я перекатилась и встала на четвереньки, а она набросилась на меня снова. Солана упорно держалась, когда я колотила ее локтем в бок и пинала в бедро, стараясь нанести как можно больший ущерб каблуком своей беговой туфли.

Эта женщина была непреклонной. Она снова бросилась на меня, и на этот раз обхватила, прижав мои локти к телу. Мы находились в таком тесном контакте, что я не могла ее стряхнуть. Я сложила ладони вместе и резко подняла их вверх, что разрушило ее захват. Развернулась боком, обхватила ее за талию и повернула. Ее тело перегнулась через мое бедро, и она упала. Я надавила локтем ей на шею и ткнула пальцем в глаз. Она вскрикнула от боли и закрыла лицо руками. Я оттолкнула ее, тяжело дыша. С улицы послышались сирены, и я молилась, чтобы они ехали сюда.

Солана повернулась, с окровавленным глазом, с лицом, диким от боли. Генри попал в поле ее зрения, и в два прыжка она была возле него, вцепившись руками в его горло.

Я прыгнула на нее. Залепила пощечину, схватила за волосы и оттащила. Она отшатнулась на два шага, и я изо всех сил толкнула ее в грудь. Она попятилась через французские двери на балкон.