– Докеры везде одинаковы, – изрек Папаша.

Они с Клайдом решили не торопиться. Давясь и толкаясь, их обгоняли чумазые работяги в засаленных робах. Когда Папаша и Клайд добрались до каменных ворот, толпа уже схлынула. У ворот, словно поджидая их, сидели две старые монахини, держа на коленях соломенные корзиночки для пожертвований и прикрываясь от дождя черными зонтиками. На донышке каждой корзиночки несколько шестипенсовиков да пара шиллингов. Клайд опустил в одну из них крону, а Папаша Ход, который еще не побывал у местных менял, бросил доллар в другую корзиночку. Монахини мимолетно улыбнулись и продолжили свое суровое бдение.

– Что это было? – задумчиво ухмыльнулся Папаша Ход – Входная плата?

Мимо громоздящихся руин они поднялись на холм по огромной дуговой дороге, затем прошли через туннель. У выхода из туннеля была автобусная остановка: три пенса до Валлетты, конечная остановка у отеля «Финикия». Подошел автобус, и они забрались в него вместе с несколькими отбившимися от стада докерами и дюжиной моряков с «Эшафота», которые расположились на задних сиденьях и запели.

– Папаша, – начал Толстяк Клайд, – это, конечно, не мое дело, но…

– Водила, – заорал кто-то из сидевших сзади. – Эй, водила, останови. Мне надо отлить.

Папаша сполз по сиденью и надвинул бескозырку на глаза.

– Теледу, – пробормотал он. – Как пить дать, Теледу.

– Водила, – заявил Теледу из команды А, – если не остановишь, мне придется пустить струю в окно.

Папаша невольно обернулся посмотреть. Пара ребят из машинного отделения пыталась оттащить Теледу от окна. Водитель непреклонно давил на газ. Докеры молча наблюдали за происходящим. Моряки с «Эшафота» пели:

Эта песня пелась на мотив «Старой серой кобылы», а появилась она зимой 1956-го в бухте Гитмо .

– Если ему что в голову втемяшилось, – сказал Папаша, – он от своего не отступит. Так что если ему не дадут поссать из окна, то он наверняка…

– Смотри, смотри, – воскликнул Толстяк Клайд. По проходу заструился желтый поток мочи. Теледу застегивал ширинку.

– Засранец доброй воли, – заметил кто-то из моряков – вот кто такой этот Теледу.

Сидевшие ближе к проходу моряки бросились прикрывать ручеек оставленными на сиденьях утренними газетами. Дружки Теледу зааплодировали.

– Папаша, – спросил Клайд, – ты намерен сегодня как следует гульнуть и надраться?

– Есть такая мысль, – согласился Папаша.

– Этого-то я и боюсь. Слушай, это, конечно, не мое дело…

Взрыв хохота на задних сиденьях не дал Клайду закончить. Дружок Теледу Лазарь, тот самый, что сгонял воду с палубы 01, умудрился поджечь газеты, прикрывавшие ручеек на полу. Салон автобуса наполнился зловонным дымом. Докеры встревоженно зашептались.

– Надо было приберечь малость мочи, – весело воскликнул Теледу, – на всякий пожарный случай.

– О Господи, – вздохнул Папаша Ход.

Несколько приспешников Теледу предприняли попытку затоптать пламя. Из кабины донеслись матюги водителя.

Когда автобус подкатил к отелю «Финикия», из окон все еще выбивались струйки дыма. Стемнело. Матросы с «Эшафота», горланя песни хриплыми голосами, высадились в Валлетте.

Клайд с Папашей выходили последними. Они извинились перед водителем. Листья пальм перед отелем о чем-то шептались в ночи. Папаша, похоже, пребывал в нерешительности.

– Может, сходим в киношку, – предложил Клайд, начиная отчаиваться.