— Нонна хочет, чтобы ты вернулась домой, — сказал мой отец. — Я могу взять отпуск. Мы позаботимся о похоронах, похороним её здесь…

 — Нет, — отрезала я. Я услышала топот детских ног, и к фонтану подбежал ребенок. Маленькая девочка — та самая, которую я видела у магазина сладостей. Сегодня на ней было фиолетовое платье, а за ухом красовался белый цветок-оригами.

 — Нет, — повторила я, вырывая слова из своего горла. — Я позабочусь об этом. Она — моя мать.

Моя. Ожерелье, и ткань, в которую её завернули, и окровавленные стены, воспоминания, хорошие и плохие — это моя трагедия, оставленный без ответа вопрос всей моей жизни. 

У нас с мамой никогда не было дома, мы никогда не задерживались где-либо надолго. Но я думала, что она хотела бы обрести покой неподалёку от меня.

Мой отец не стал со мной спорить. Как и всегда. Я повесила трубку. Стоявшая рядом со мной девочка рассматривала лежавшую на её ладони монетку. Её яркие волосы блестели на солнце.

 — Загадываешь желание? — спросила я.

Несколько секунд она глядела на меня.

 — Я не верю в желания.

 — Лорел! — к девочке подошла женщина, лет двадцати пяти. Она была блондинкой, волосы были собраны у неё на затылке в свободный хвостик. Она с опаской взглянула на меня, и потянула дочь к себе.

 — Ты загадала желание? — спросила она.

Я не услышала ответа девочки. Я не слышала больше ничего, кроме шума воды в фонтане.

Моя мать мертва. Она была мертва вот уже пять лет. Я должна была что-то почувствовать. Я должна была скорбеть и горевать, а затем двигаться дальше.

 — Эй, — ко мне подошел Дин. Его ладонь скользнула в мою. Майкл взглянул на моё лицо и опустил ладонь мне на плечо.

Он не прикасался ко мне — ни разу — с тех пор, как я выбрала Дина.

 — Ты плачешь, — перед нами появилась Слоан. — Не плачь, Кэсси.

Я не плакала. Моё лицо было мокрым от слез, но я не чувствовала этого. Я ничего не чувствовала.

 — Ты ужасно выглядишь, когда плачешь, — сказала Лия. Она убрала волосы с моего лица. — Жуть.

С моих губ сорвался сдавленный смешок.

Я позволила себе плыть по течению. Позволила найти убежище рядом с Дином и Майклом, Лией и Слоан.

Но пока работники отеля подгоняли наши машины, я не смогла удержаться и мельком взглянула через плечо. На маленькую рыжеволосую девочку и её мать. И присоединившегося к ним мужчину, который бросил в фонтан монетку, прежде чем снова усадить девочку к себе на плечи.

Не считая нашего самолёта, аэродром пустовал. Самолет стоял на взлётно-посадочной полосе, готовясь унести нас к безопасности. Мы не закончили. Дело ещё не закрыто. На этот раз слова протеста пронеслись в моей голове шепотом, тут же заглушенным иступленным шумом и накрывшим всё моё тело оцепенением.

Я так долго мучилась агонией незнания того, что произошло с моей матерью — осколками надежды — что эта боль стала частью меня. А теперь эта часть исчезла. Теперь я знала правду. Не только предчувствовала. Не только гадала. Я знала.

Там, где когда-то была неизвестность, я ощущала пустоту. Она любила меня больше всего на свете. Я попыталась вспомнить о том, как она обнимала меня, о том, как она пахла. Но я могла думать лишь о том, что однажды Лорелея Хоббс была моей матерью, менталистом и самой прекрасной женщиной из всех, что я когда-либо видела, а затем она стала всего лишь телом.

Теперь же она стала костями.

 — Пошевеливайтесь, — сказал Майкл. — Инициалы того, кто доберется до самолёта последним, я выбрею на голове Дина.

Дин добрался до самолёта последним. Я шла перед ним, с каждым шагом стараясь бороться со смыкавшейся на мне мглой.