После распада большой страны он продолжал жить так, как будто границы — временное недоразумение, как будто нет портрета Мазепы на гривне, как будто не усиливаются с каждым месяцем и годом те, кто отрицает русский язык. Писал стихи давно, печатался, но немного. В стихах — детская искренность, живая неподдельная эмоция.

Пускай после гибели СССР личные и творческие связи или ослабели, или были оборваны, а государство на Украине сначала исподволь, а потом всё откровеннее способствовало отчуждению от России, Негатуров с этим не мирился, как с мороком, как со случайным и временным помутнением.

Он не верил, что Одесса уплывет от исторического берега, потому что был убежден в силе притяжения русской культуры.

Его стихи были известны в Одессе, на Украине (особенно на юго-востоке), но и в России, куда его приглашали на праздники и фестивали поэзии. Не так часто, но все же приглашали… Но, конечно, он ощущал и понимал все эти двадцать лет роковую нехватку российского присутствия. Пустоту занимали те, кто предлагал строить идентичность по принципу: «Мы не Россия». Вадим противился им, как мог. Много ли он мог?.. Он сделал всё, что было в его силах.

Негатуров не любил властителей Украины, включая Януковича, которым посвятил несколько эпиграмм. Был сторонником сильного союза России, Украины и Белоруссии. Когда на Куликовом Поле в его любимом городе начали собираться многотысячные митинги в защиту статуса русского языка и «за федерализацию» и возник палаточный лагерь, Вадим стал там одним из самых заметных участников вместе со своим другом, руководителем поэтической студии «Феникс» Виктором Гунном.

По рассказу родственников, 2 мая он поехал на Куликово Поле, чтобы спасти православные иконы, хранившиеся в палатке-церкви на территории лагеря. По дороге случайно встретился с дочерью, которой отдал ключи от дома и деньги, оставив себе только паспорт, сказал: «Увидимся». Вместе с другими его загнали в Дом профсоюзов. Друг поэт Виктор Гунн погиб в огне, Вадима обгорелого живым выбросили из окна.

Он скончался в тот же день в реанимации. Похоронен на Троицком кладбище в Одессе.

Как знать, может, в той толпе, окружившей Дом профсоюзов и не пускавшей пожарных, был кто-то из его друзей, знакомых, одноклассников, сослуживцев, соседей или их дети, внуки… А ведь незадолго до братоубийственного украинского раскола он написал так:

Чувства к родине. На эту тему трудно писать на заказ. Вадим Негатуров был гражданским поэтом — не великим, без чинов и званий, но зато честным. Он погиб на настоящей войне, которая идет сейчас рядом с нами. Среди сотен других смертей судьба выбрала эту.

На самом деле, нет ничего сложнее, чем писать стихи о родине и вере. Требуется особая чуткость, необходима неподдельность. Вадим был глубоко верующим человеком.

Для таких стихов главное — предельная искренность. Искренность — это уже настоящая поэзия. В стихах Негатурова чистота и даже детскость во всем.

И есть судьба. Без которой нет поэта. И которую хочется не забывать.

Не хочется забывать Одессу. Потому что там одна из причин войны, которой нет конца и края. Потому что для многих этот кошмар стал точкой невозврата. Для кого-то — невозврата в мир живых.

Но мы-то читаем, значит, возвращаем себе человека. Я раньше слышал краем уха о Негатурове, а теперь знаю о нем.

Он был скромным, тихим, о себе много не говорил. Эта книга собиралась из рассказов тех, кто его знал, кто написал на сайт его памяти.