Изменить размер шрифта - +
И он с силой притянул ее к себе…

И то, что началось когда-то в данцигском доме Мюрата и подошло к своему разрешению в Чартаце, наконец свершилось в причудливом и тоже чужом доме в Орше. Он, отдавая свою мужскую силу в нее, волна за волною, сам ощущал прилив силы жизни. И Валентина впервые в жизни ощутила мощный и изнурительный восторг физической любви, невыносимое наслаждение все возрастало, толчок за толчком, и кульминация произошла у них одновременно… Чувство удовлетворения было настолько полным, что на некоторое время Валентина как будто лишилась всех остальных своих чувств, ощущая только его губы, его крепкий мужественный торс, сильные ноги и… Он очнулся первым и в упоительном торжестве победителя приник к ее губам.

— Я вас люблю… Боже, как я вас люблю! — простонала она.

Он поцеловал ее снова, но в этом поцелуе уже не было той дикой страсти, а только нежность и теплота, и Валентина ответила ему своими нежными истомленными губами.

— Ты помнишь, Валентина, как я сказал тебе, что не люблю тебя, — тогда, в Чартаце?

— Да, — прошептала она. — Я помню все.

— Так вот, я лгал тебе тогда, милая, любимая моя… Я был глуп и лгал тебе. Знай это.

 

Глава девятая

 

Двадцать второго ноября тысяча восемьсот двенадцатого года Великая армия оставила Оршу. Когда войска были уже в пути, до императора дошла весть о том, что русские разгромили французские резервы, стоявшие в Минске. Это повлекло за собой полную потерю запасов провианта и боевого снаряжения армии, и кроме того, вслед за тем русские получили доступ к мосту через Березину в городе Борисове и разрушили его. Теперь задуманный Наполеоном план отступления был сорван. Путь в Польшу был перекрыт обледеневшей рекой без единого моста. От Борисова подходили войска под командованием Чичагова, а ничтожные австрияки дали прорваться кавалерии Витгенштейна; сзади наседал Кутузов. Три эти силы теперь были нацелены именно на предполагаемое место перехода Березины Наполеоном. Император распорядился сжечь свои бумаги и велел своей личной охране быть в полной готовности. Он ожидал смерти — либо в бою, либо от собственной руки…

Валентина и полковник, вместе с Александрой и ее кавалером, отбыли из Орши вместе с арьергардом, и первые два дня довольно сносно двигались в своем санном экипаже. Потом им пришлось сбавить скорость, так как путь был забит отступающими солдатами, колонны которых чернели на заснеженной дороге, словно огромные черные сороконожки… Ночь они провели среди этих людей, причем де Ламбаль и Януш оставались снаружи, чтобы стеречь лошадей. Несчастные лошади, худые, словно вешалки, но всю дорогу на них были обращены сотни голодных глаз… На третью ночь случилось неизбежное. Раздался шум, из кареты выскочил майор, за ним Александра с заряженными пистолетами. Когда Валентина выглянула из кареты, ее глазам открылась ужасная картина.

Мертвый Януш валялся на снегу, а на одной из лошадей повисло несколько полумертвых людей, словно муравьев, пытающихся завалить ее. Другую лошадь уже свалили, и оттуда слышались жадные утробные крики и жалобное ржание еще живого животного, которое, очевидно, рвали на куски…

— Пустите! — страшно кричала Александра, пытаясь вырвать свой пистолет из цепких рук майора. — Пустите, застрелю этих негодяев, этих подлых каннибалов!

Валентина кинулась к ним. Де Ламбаль, заметив ее боковым зрением, ловко откинул ей пистолет.

— Уберите это, ради всего святого! — крикнул он. — Если она застрелит кого-нибудь, они разорвут нас на куски!

— О, мои лошади! — стонала Александра. — Они едят их живьем… А Януша… Его они съедят мертвым! О Боже!..

Придерживая с двух сторон, ее вели к карете майор и Валентина, а она продолжала изрыгать проклятия, уже по-русски… Наконец, ее втиснули в экипаж.

Быстрый переход