— О нет, — поспешно сказала она. — Меня ждет мой экипаж, и… вам нет никакой нужды так беспокоиться обо мне.

— Вы меня вовсе не побеспокоите, — спокойно возразил он. — Вам не пристало ехать через весь город ночью одной. Я довезу вас. Это решено, Пойдемте, мадам.

Они сели друг напротив друга в прогулочной коляске. Он не взял покрывала на колени, как Валентина, а, скрестив ноги, откинулся на сиденье в позе дремлющего. Сквозь тьму до него доходил слабый аромат ее духов, и по колебаниям этого призрачного эфира он даже с закрытыми глазами угадывал движения ее тела. Когда он только подсел за стол к Мюрату в начале вечера, ему виделось совсем другое завершение этого приема. Он ожидал встретить опытную женщину, умеющую тонко управлять мужчинами, а нашел молодую девочку, едва удерживающуюся от слез при малейшем уколе. Ему стало противно от того, как он вел себя с нею весь вечер, терзая ее своими полупрозрачными и оскорбительными намеками. Если бы она отвечала ему иначе, с сомнительной и столь часто встречающейся податливостью женщины, желающей быть совращенной, то сейчас она уже трепетала бы в его настойчивых руках и ее мягкие губы были бы слиты с его губами в поцелуе. Он мог бы овладеть обычной женщиной сразу же, но первоначальный план был разрушен столь непосредственным гневом девочки, с которой он столкнулся. Несмотря на пять лет, проведенные замужем, она оставалась тем же ребенком, не приемлющим всей грязи и обманов жизни…

И все же он был убежден, что она была приставлена шпионить. Его удивляло только то, сколько возможностей она упустила, как много ей не удалось по ее явной неопытности! Бог ты мой, да ведь она была всего лишь невинным существом, наивно воодушевленным польским патриотизмом, а ведь была направлена людьми, на которых пробу, казалось бы, ставить негде. Будучи резидентом разведывательной службы в Польше, де Шавель был предупрежден, что именно на этом приеме поляки попытаются приставить к Мюрату шпионку. Действительно, все получилось именно так. Не сходилось только одно обстоятельство, один персонаж, а именно — графиня Валентина Грюновская.

— Ну, вот я и дома, — сказала она, и он открыл глаза. Напротив него раскинулся большой дом на улице Кучинского; сонный и величественный швейцар отворил ворота и впустил во двор коляску. Де Шавель вышел первым и помог сойти Валентине. Мгновение они еще постояли вместе, он держал ее руку у своих губ, а она смотрела ему прямо в глаза. И здесь, словно прохваченный неясным лунным светом насквозь, уставший от неожиданностей и ожиданий, он сделал то, чего бы никогда не стал делать в других обстоятельствах, — он попытался ее предостеречь.

— Я благодарен вам за этот вечер, — сказал он. — И позвольте дать вам совет. Вам не следует иметь ничего общего с Мюратом. Вот и все. И доброй ночи, мадам.

Он не поцеловал ей руки и не проследил, как она зайдет в дом. Резко повернувшись, он влез в стоящий позади него экипаж.

— Отвезите меня до площади Малиновского. Потом вернетесь назад, — велел он кучеру. Она осталась стоять у парадного входа, и сонный швейцар рядом с ней зевал и почесывал плечо. Экипаж проехал по узкой улочке и, свернув за угол, пропал из виду.

Валентина медленно поднялась по мраморной лестнице. Она чувствовала себя страшно усталой и в то же время ощущала странную радость. Поравнявшись со спальней графа, она на секунду остановилась. Она вспомнила, что он обещал дождаться ее ночью. Но огонь в его спальне был потушен. Она, поблагодарив мысленно Бога, прошла дальше в свою комнату. Никогда ей не были бы так противны его ласки, как этой ночью.

Яна дремала на стуле у погасшего камина, когда она вошла в спальню. Служанка тут же вскочила, извиняясь и спеша помочь Валентине раздеться.