— Разумеется. Читали вы завещание?

— Да.

— Как же она распорядилась своим имением?

— Она оставила все своему племяннику.

— Племяннику' А я никогда ни слова о нем не слыхала. У сэра Ричарда не было ни племянников, ни племянниц, и титул перешел теперь к линии Вивианов. Я не знала, что у леди Р** есть племянник. А вам что она отказала, если позволено спросить?

— Мне леди Р** оставила пятьсот фунтов.

— В самом деле? Так она вас не даром заставляет беспокоиться. А признаюсь вам, мисс де Шатонеф, мне хотелось бы, чтобы вы отложили дела и занялись ими после свадеб моих дочерей. Я не знаю, за что ухватиться, и эти два дня чувствовала отсутствие вашей помощи больше, нежели вы можете себе вообразить. У вас столько вкусу, что без вас мы шагу ступить не можем. А все вы виноваты: вы слишком снисходительны, вы сами приучили нас полагаться во всем на вас. Неделя не сделает, я думаю, большой разницы, и стряпчие любят отсрочки; сделаете вы мне одолжение, отложить на время дела леди Р**?

— Извольте. Я уже пригласила к себе поверенного леди Р**, но пошлю ему другое письмо и подожду окончания свадеб.

— Благодарю вас.

Я ушла и написала мистеру Сельвину другое письмо, с известием, что не могу заняться делами раньше следующей недели.

Я написала и к Лионелю, чтобы он не приходил ко мне, пока я не извещу его, когда и где меня видеть. Я была рада просьбе леди М**; свадебные хлопоты и веселые лица ее семьи разгоняли грусть, которую наводили на меня дела леди Р**. Я ободрилась, повеселела и принялась помогать невестам с таким усердием, что за два дня до свадьбы все было окончено к общему удовольствию.

Наконец, настало давно ожидаемое утро. Невесты оделись и вышли в гостиную, трепещущие и смущенные. Вереница экипажей потянулась на Ганноверскую площадь, где в церкви ожидали молодых епископ и множество изящно одетых женщин. По окончании церемонии невесты удалились в боковую комнату, где и приняли поздравление знакомых. Потом был обед, за которым ели только епископ, перевенчавший на своем веку столько пар, что обряд не делал на него никакого впечатления, да еще два или три гостя, старые путники на дороге жизни, которым все равно где пообедать, на свадьбе или на похоронах.

Наконец, после безмолвного обеда, новобрачные пошли переодеться, возвратились и были переданы своим мужьям, как скоро удалось их похитить из объятий и лобызаний леди М**, разыгравшей роль отчаянной матери в совершенстве. Никто из видевших ее плачущею, как Ниобея, не мог бы подумать, что она целых три года маневрировала единственно с целью сбыть с рук своих дочерей. Леди М** была превосходная актриса и разыграла последнюю сцену как нельзя лучше.

Когда дочерей ее усадили в экипажи, я думала, что она упадет в обморок; но оказалось, что она хотела прежде увидеть, как уедут они в своих свадебных каретах; она подошла к окну, подождала, пока они не сели и не тронулись с места, проводила их глазами за угол улицы и только тогда упала без чувств ко мне на руки.

Впрочем, я думаю, она страшно измучилась: последние шесть недель она не имела ни минуты покоя; все боялась, как бы что-нибудь не помешало свадьбам.

На следующее утро она не вышла из своей комнаты и велела мне сказать, что экипаж к моим услугам. Я была утомлена и осталась этот день дома. Я написала Лионелю и мистеру Сельвину, чтобы они приехали ко мне завтра в два часа в Бэкер-Стрит; остаток дня я провела спокойно в обществе Эми, третьей дочери леди М**. Это была премилая, простая девушка; мне нравилась она больше своих сестер. Я занималась ею с особенным рвением, потому что у нее был прекрасный голос; мы очень сблизились.

Поговоривши немного о новобрачных, она сказала мне:

— Не знаю, право, что мне делать, Валерия.