Изменить размер шрифта - +
С ними была и колдунья мамаша Грам, – не моложе Урфа, она, однако, упрямо ковыляла вместе со всеми. О ней говорили, что за всю свою долгую жизнь она не пропустила ни одной пирушки.
Встреча двух компаний сопровождалась радостными криками и песнями, а трое племянниц Сиф и Афрейт тут же побежали играть с городскими ребятишками, увязавшимися за первой процессией.
Фафхрд повернул назад, чтобы подробнее расспросить Гронигера о пришедших в Соленую Гавань кораблях, потрясая для пущей выразительности крюком, служившим ему вместо кисти левой руки.
– Я слышал, будто некоторые из этих кораблей не приписаны ни к одному невонскому порту, да и сам видел кое какие тому доказательства.
– Да ты, как я погляжу, и сам охотник до легенд, – удивился одетый в черное человек. Затем ехидно добавил:
– Почему бы тебе не заняться составлением гороскопов для кораблей, раз уж ты так мастерски разбираешься в звездах, обычных и волосатых? – Тут он нахмурился. – Хотя появился тут один черный одномачтовик с белой полосой, о порте приписки которого мне, признаюсь, хотелось бы знать больше. Капитан не пустил меня в трюм, а парусов для такого корпуса у него явно маловато. Он говорит, что приплыл из Сайенда, но уже давно прошел слух, что морские минголы сожгли его дотла. Заявляет, что слухи были сильно преувеличены. Акцента его я не смог разобрать.
– Вот видишь? – отвечал Фафхрд. – Что касается гороскопов, то я их составлять не умею, да и не верю в них. Меня волнуют сами звезды и фигуры, в которые они складываются. А волосатая звезда интереснее всех прочих! Она растет каждую ночь. Сначала я думал, что это блуждающая звезда, но она стоит на месте. Я тебе ее покажу, как стемнеет.
– А еще лучше как нибудь потом, когда выпивки будет поменьше, – снисходительно проворчал другой. – Мудрец с подозрением относится даже к тому, что составляет предмет его интересов. Увлечение порождает иллюзии.
Люди переходили из одной группы в другую, пели, пили и веселились, двигаясь меж шелестящих трав к месту, выбранному для пикника. Сиф воспользовалась толчеей, чтобы отыскать Пшаури и Миккиду. Лейтенанты Мышелова, заметив их с капитаном взаимное влечение, поначалу относились к ней с недоверием и даже ревностью, но ее открытость, искренняя забота о Мышелове, а также содействие, которое она оказала Пшаури в его стараниях расположить к себе одну островитянку, скоро завоевали их доверие, и теперь эти трое считали себя союзниками.
– Как чувствует себя капитан Мышелов в последнее время? – весело спросила она.
– Сегодня утром никуда не выходил, – ответил Миккиду.
– Утренние ревизии все продолжаются?
– Вчера он вспомнил об этом только к обеду, – добавил Пшаури. – А позавчера вообще забыл.
Миккиду кивнул.
– Мне спокойнее оттого, что вы присматриваете за ним, – улыбнулась она.
Так, с песнями и танцами, смеясь и болтая, вся честная компания добралась до Эльвенхольма. И вот наконец снедь выставлена на покрытые белым полотном дощатые столы, початы первые бочонки вина, и начались игры и состязания, составлявшие значительную часть праздничной программы. Желающие состязались в основном в силе и ловкости и принимали участие не более чем в одном конкурсе кряду, а состязаний на выносливость не было вовсе, так что все участники могли к тому же поесть и попить вдоволь.
В промежутках собравшиеся танцевали: бурные танцы островитян с притопываниями и прыжками, старинные плавные танцы, завезенные когда то из Ланкмара, дикарские скачки и телодвижения, подсмотренные у минголов.
Потом настала очередь соревнования по метанию ножей.
– Как раз вовремя, пока никто еще не напился до одури, – ворчливо одобрил Гронигер.
Мишенью служила колода в ярд длиной и почти в два, шириной, принесенная накануне. Было отмерено расстояние в пятнадцать больших шагов, что означало два поворота ножа в воздухе – именно так привыкли метать ножи все участники соревнования.
Быстрый переход