Теперь он совсем другой. Нет, не менее сексуальный, но… эта его природная сексуальность перестала быть столь прямолинейно-шибающей и очень конкретной, став качественно другой – наполненной каким-то иным свойством, более глубокой душевной, мыслящей составляющей, что ли.

Но другой не другой – неважно, его сексуальность все так же пробивает ее желанием. Вот так. И он по-прежнему ее волнует.

Думала, вспоминала Марианна и дивилась своим реакциям и чувствам, невпопад отвечая на бесконечные мамины расспросы о человеке, заполонившем все ее мысли, пока они готовили тот самый ужин, что собирались нести в гости. Волновалась в предвкушении скорой встречи и переживала, как она выстоит этот самый спонтанный прием.

Но на удивление и вопреки волнениям Марьяны, ужин прошел на подъеме в замечательной легкой, веселой и доброжелательной атмосфере. Они много смеялись, шутили, рассказывали забавные истории и анекдоты, допустимые в присутствии ребенка. Стаховский обладал блистательным ироничным складом ума и великолепным чувством юмора, очень близким юмору Марианны, к тому же владел искусством управлять беседой, вовлекая в нее всех присутствующих настолько тонко и виртуозно, что каждому казалось, будто он сегодня блистает эрудицией, красноречием и юмором. Этот его талант Марианна отметила еще в ту их первую далекую встречу, казавшуюся теперь нереальной какой-то, словно из другой жизни совсем про других людей или из позабытого кино, вызывающего немного печальную ностальгию при его просмотре.

Правда, когда они всем семейством зашли в дом к соседу, то в первые минуты чувствовали естественную скованность и неловкость момента, какие испытывает любой человек, волею случая попадая на застолье в гости к чужим людям, но непринужденность и легкость атмосферы помог создать Кирюшка, с детской прямотой нарочито демонстрируя свои эмоции и настроения.

Когда они снимали и вешали верхнюю одежду в высокий встроенный шкаф в просторной прихожей, Кирюха показательно дулся, отмалчивался и сопел, мол, смотрите все, как я на вас обижен.

– Что это с Кириллом? – поинтересовался у Марьяны гостеприимный хозяин, не пропустивший актерства ребенка.

– Прослушал лекцию-наставление по основам безопасности жизнедеятельности, ОБЖ, – старательно сдерживая улыбку, пояснила Марьяна, так, чтобы и сынок слышал краткое повторение урока. – Разъяснили, почему опасно беззаботно убегать одному куда захочется, заходить в чужие дома и общаться с незнакомыми людьми. – И, не сдержавшись, все-таки улыбнулась. – Последний аргумент он яростно отвергает, утверждая, что дядя Ян не какой-то там чужой, а совершенно наш, практически родной. От этого и дуется.

– Мы бы к чужому в гости не пошли! – возмутившись, продолжил, видимо, прерванную перед тем, как зайти в дом, дискуссию Кирилл. – И чужой бы не приманивал Бармалея! И свой пирог бабушка бы для чужого никогда бы печь не стала! – заявил ребенок с полной убежденностью.

Посмеялись, расслабились, и как-то в таком приятном ключе и покатился вечер дальше. В паре моментов, правда, возникали неловко повисающие паузы, неизбежно возникающие, когда за столом на дружеских посиделках собираются совершенно незнакомые люди, но их снова выручал Кирюшка, с детской непосредственностью в любую заминку в беседе взрослых принимавшийся красноречиво-настойчиво напоминать о кем-то там обещанной интересной компьютерной игре.

После третьего такого напоминания Кирюшки, окончательно собравшегося разобидеться на то, что его игнорируют, Ян отозвался на призыв ребенка и предложил сделать паузу в застолье и показать, наконец, мальчику игру.