Любовью был он, Миклош, и без него она не способна вновь обрести себя. Женщина без души и сердца — вот кто она теперь.

Ее плечи вздрогнули; слезы, застилающие глаза, покатились по ее щекам ручейками, а потом хлынули бурным потоком.

Он был в приподнятом настроении, и Гизела не хотела его огорчать.

Огромным усилием воли она взяла себя в руки и постаралась придать своему голосу радости:

— Папа! Как замечательно! Я так давно этого ждала.

— Ты молода, — сказал Пол, — и я представляю, как тяжело тебе было просиживать вечера в отеле и ни разу не станцевать под музыку Штрауса, которая звучит повсюду, словно национальный гимн.

Он засмеялся собственной шутке и продолжал:

— Но теперь ты будешь вознаграждена. Я вошел в число лучших музыкантов Вены. Об этом я мечтал всю жизнь.

— Я знаю, папа, — ответила Гизела. — И мама тоже всегда этого хотела.

Пол Феррарис обвел взглядом гостиную.

После того представления, на котором он имел грандиозный успех, они с Гизелой переехали в другие апартаменты, которые были намного больше и роскошнее прежних. На этом настоял сам господин Захер, владелец отеля.

Гостиная, великолепно меблированная, с картинами и зеркалами на стенах и портьерами из королевского бархата на окнах, была сплошь уставлена цветами.

Здесь были скромные, но трогательные букетики полевых цветов, огромные корзины с орхидеями, вазы, букеты, яркие экзотические гирлянды, присланные поклонниками, артистами театра, певцами, критиками и даже школьниками.

Известность, которой Полу Феррарису так не хватало с тех пор, как он покинул Париж, вернулась к нему с новой силой, и Гизела, несмотря на свое горе, была за него рада.

Но сейчас, когда он пригласил ее на вечер, она хотела отказаться, не представляя себе, как будет танцевать с кем-нибудь, кроме Миклоша. Она боялась, что просто расплачется, когда ее пригласят на танец.

Она провела бессонную ночь, но утром встала, полная решимости взять себя в руки и не показывать отцу своего состояния. Она нужна ему, жизнь продолжается и должна идти своим чередом.

Теперь Гизела понимала, что чувствовал отец, когда потерял жену.

Они были так близки, и, глядя на них, Гизела мечтала о такой любви.

Она нашла такую любовь. Нашла и сразу же потеряла!

Ее мать не смущал тот факт, что ее возлюбленный — музыкант. Это был брак по любви, а любовь — величайшая драгоценность на свете.

Теперь Гизела осталась одна и понимала, что с годами ее одиночество станет еще острее и нестерпимее, ведь в мире нет человека, который сможет заменить ей Миклоша.

«Миклош, Миклош!» — хотелось крикнуть Гизеле; она верила, что, где бы он ни был, он услышит крик ее сердца и поймет, как ей его не хватает.

Но воображение рисовало ей, как он возвращается в замок к повседневным обязанностям и развлечениям. Поглощенный делами, он если и вспомнит о ней, то только ночью, ложась спать.

Миклош — мужчина; он скоро забудет ее, встретив другую женщину, которая покорит его сердце. А прежняя возлюбленная станет для него лишь тенью, воспоминанием, которое придет к нему под звуки вальса.

Такие мысли терзали Гизелу, и глаза ее вновь наполнились слезами, но она подавила рыдания, понимая, что надо быть гордой и сохранять достоинство.

И все же, не желая расстраивать отца, Гизела не стала отказываться от приглашения.

— Я надену свое лучшее платье! — воскликнула она. — Давайте не будем после концерта возвращаться в отель, а поедем прямо из театра. А куда вы собираетесь меня отвезти?

— Это пока секрет, — улыбнулся Феррарис. — Но другой секрет я тебе открою: Иоганн Штраус предложил мне принять участие в одном из его начинаний.