— Когда я покидал свой взвод, в нем оставалось четырнадцать человек. Сколько у вас?

— Одиннадцать.

Этим было сказано все, и Купрейчик еще раз с уважением посмотрел в глаза лейтенанту.

Алексей повернулся к Мухину:

— Отсюда будем изучать позицию противника?

— Нет. Здесь каждый выступ у немцев пристрелян. Стоит только голову высунуть, как сразу же сквозняк в ней будет, а куда ты с дыркой в башке годишься? Я привел тебя сюда, чтобы ты с нашими позициями познакомился, а с немецкими буду тебя знакомить вон с тех высот.

Купрейчик оглянулся и увидел метрах в трехстах небольшие холмы. Капитан пояснил:

— Там находится НП наших артиллеристов, и, при хорошей видимости, немецкие позиции — как на ладони.

В обед Орешко пригласил их к себе.

По изрытой снарядами змеевидной траншее они подошли то ли к блиндажу, то ли к землянке. У входа вместо дверей висела плащ-палатка. Они откинули ее и вошли. В нос сразу же ударил запах наваристых щей. У стен сидели шестеро красноармейцев и обедали. Сидевший у входа сержант, заметив входящих командиров, начал подыматься, но Мухин остановил его:

— Не тревожьтесь, сидите. Если не объедим, тоже подкрепимся вместе с вами.

Красноармейцы освободили им место, а пожилой солдат сказал:

— Нас объесть невозможно. Продовольственники еды принесли на полный взвод, а нас-то половина осталась.

После обеда Мухин повел Купрейчика на артиллерийский НП. Шли они не напрямик, а сначала тем же путем, что и утром, и когда небольшие высотки оказались слева, сделали круг и с тыла приблизились к цели. Движения здесь не было никакого.

Все понимали, что немцы денно и нощно наблюдают за удобной точкой в русском тылу, стараясь разгадать, что там может быть. Вскоре они оказались в окопе Т-образной формы. Слева у стереотрубы сидели трое: лейтенант и старший лейтенант склонились над картой, капитан смотрел в стереотрубу.

Мухин весело поздоровался:

— Привет, архангелы бога войны!

Все оторвались от своих дел и приветливо поздоровались. Капитан, пожимая руки пришедшим, сказал:

— Привет глазам и ушам пехоты и артиллерии тоже.

Мухин, прежде чем перейти к делу, спросил:

— А что это вы, братцы, без охраны сидите? Ну еще можно понять, почему впереди охранение не выставили, там вас наши позиции прикрывают, но с тыла... Дай бы бог нам вот с новым командиром разведки такой НП у немцев нащупать, так уже к утру трех офицеров ихних доставили бы.

Артиллеристы молча переглянулись, и старший лейтенант, пригибаясь, ушел.

Через несколько минут он вернулся с красноармейцем. Тот был такого маленького роста, что винтовка, висевшая на плече, чуть-чуть не доставала прикладом до земли, шапка ему была большая, и когда он поднес руку к виску и доложил капитану: «Красноармеец Высоцкий по вашему приказанию прибыл», то шапка полностью закрыла ему глаза и из-под нее смешно выглядывал только нос.

Капитан-артиллерист строго спросил:

— Вы почему с поста ушли?

— Как ушел? — переспросил красноармеец и ловким движением руки водворил шапку туда, где ей и положено быть.

— Тогда как мимо вас могли пройти капитан и лейтенант?

Высоцкий быстро взглянул на Мухина и Купрейчика и опустил глаза.

— Я только на минутку, до ветру... оправиться отошел. Не мог же я прямо в окопе... ежели бы знал, что немец эти позиции, скажем, ночью захватит, так оно, конечно, можно было бы ему такую минягу подложить. — И его шапка как бы автоматически быстро опустилась на нос.

Старший лейтенант чуть заметно улыбнулся, но строго сказал:

— Не врите, Высоцкий! Вы же, как сурок, в окопе спали, или скажете, что неправда и это не вас я чуть ли не за шиворот тряс?

Красноармеец молчал и шапку поднимать повыше не торопился.