— Лайонел! — воскликнула Катя, возмущенная его бестактностью.

— Прошу прощения, это, конечно, не мое дело. Так спросил, разговора ради.

Вильям яростно сверкнул глазами.

— Она больше не станет с ним встречаться.

— Да ну? — снисходительно засмеялся Лайонел и перевел взгляд на девушку, чьи глаза из ясно-зеленых поменяли цвет на темно-синие. — Я единственный в этой комнате не верю ей, или есть кто-то еще?

— Лайонел, — повторила Катя.

Вернулся Йоро и сообщил:

— Кира не захотела.

Молодой человек вскинул бровь.

— Что значит «не захотела»?

Оборотень пожал худенькими плечами.

— Я приведу ее, — с этими словами Лайонел покинул гостиную.

Ему требовалось несколько минут, чтобы собраться с мыслями. Собственные чувства его обескуражили. Злость и ненависть поселились внутри. Нечто подобное он испытывал в начале зимы, когда узнал, что брат тайно встречается с какой-то девчонкой. И теперь все снова повторялось, они оба будто шли по заколдованному кругу.

Лайонел без стука вошел в комнату Киры и, застав ее сидящей в кресле, заявил:

— У нас гостья.

— Мне бы хотелось остаться у себя в комнате.

А я бы хотел, чтобы ты спустилась в гостиную! — рявкнул он и, схватив ее за руку, выволок из комнаты.

— Отпусти, — взмолилась девочка.

Он разжал пальцы, сжимающие ее запястье.

— Исключив дорогое существо из своей жизни, якобы ограждая от некрасивой правды, ты причиняешь ему боль своим безразличием куда большую, чем могла причинить открывшаяся правда.

— Я не могу смотреть ему в глаза, — прошептала Кира.

— А как же ты раньше это делала?

Девочка опустила голову.

— Пока нечестивая мысль не озвучена, за нее стыдно лишь перед собой.

Лайонел взял ее за плечи.

— Ничего не озвучено, и это останется только между нами. Но если ты продолжишь вести себя как идиотка, которая считает, что должна быть заперта в монастыре за свою похоть, я всех просвещу на твой счет!

Она подняла на него несчастные глаза и, накрыв его руки на своих плечах ладошками, быстро заговорила:

— Я влюбилась в тебя с первого взгляда, когда Аделина привела нас с дедом к тебе. Ты ударил ее по лицу за жалость, проявленную к нам, и сказал: «Покинь мой город, вернешься, когда у меня исчезнет желание убить тебя». Подписал бумагу и поставил печать «10 лет», и Аделина переехала за город. На меня ты едва посмотрел… А я точно заглянула тебе в душу, объятую пожарами наслаждений. И мне стало так страшно, как не было, даже когда на Ленинград падали бомбы. Глядя на тебя, у меня внутри все разрывалось от горя при мысли, как больно тебе нести в себе столько безответной любви, чужих разочарований, смертей, разрушенных надежд и сожженные мечты. Потом, тебя всегда интересовали лишь разработки моего дедушки. Я же каждого твоего визита ждала как глотка свежего воздуха. Чаще всего дедушка запирал меня в комнате, когда ты приходил. Он очень уважал тебя, но говорил: «Лайонел есть зло, и маленьким хорошим девочкам, от греха подальше, лучше не попадаться ему на глаза». Бывало, я стояла за дверью и слушала твой голос…

Молодой человек отступил, скинув ее руки.

— Знаешь, сколько я слышал таких признаний?

Она обреченно кивнула.

— Прости.

— Простить? — Он усмехнулся.

— Да, за то, что, как и прочие, безвольно бросила перед тобой свои чувства. Повесила ответственность за них на тебя, тем самым облегчив собственные мучения.