— Нет, вовсе не нужно.

Он вновь сжал ее руку, крепко — до боли, и повел за собой.

Бесс двигалась за ним, послушная, как много лет назад, когда он впервые вел ее к себе домой с детской площадки. Разница была лишь в том, что тогда она с ним шла добровольно, охваченная чувством необъяснимого восторга. Теперь же — вся внутри сопротивлялось ему, но тщетно, ноги вели сами.

Она видела, как вдоль невысоких старых домов скользят две тени: одна огромная, а другая, тонкая и маленькая, чуть позади. И яркие желтые листья, тихонько шурша, точно в испуге, отодвигались от ног идущего впереди мужчины. А те, что уже умерли — скукоженные, коричневые и сухие, жалобно хрустели под безжалостными подошвами его ботинок. Месяц с неба серебрил гриву его волос, отливающих холодным стальным блеском.

Вот и знакомый двор. Скамейка с разноцветными рейками, на ней листья, опавшие с растущего рядом дерева. Темный узкий дворик, последний подъезд, пятый этаж.

У двери квартиры Бесс тихо сказала:

— Пожалуйста… я хочу домой.

Он обернулся и взглянул на нее так, что у нее ноги подкосились.

— Очень скоро пойдешь. — Мужчина ввел ее в коридор, затем в спальню. Его ладони легли ей на плечи, спуская платье до пояса.

Ей хотелось прокричать, что она не будет принадлежать ему ни сегодня, никогда больше, но она молчала. А ее тело отзывалось на его ласки, выгибалось навстречу и горело от наслаждения. Тем временем сердце в отчаянии билось в груди, как будто пыталось вырваться из тисков властных рук.

Ювелир занимался с ней любовью, пока она, обессиленная, не откинулась на подушки.

Он лег рядом и закурил, хрипловато предложив:

— Если хочешь, можешь уйти.

Бесс перевела дыхание, с трудом поднялась и стала одеваться. Его путающее спокойствие натянуло ей нервы как струны до предела. Красный огонек мелькал во тьме, дым медленно вырывался изо рта.

Девушка не знала, что сказать. О своей ненависти? Но это было бы неправдой. Она не испытывала к нему ненависти, любви тоже, что-то другое, необъяснимое и очень сильное. Поэтому Бесс промолчала и просто вышла из комнаты, затем и из квартиры.

А на лестнице, прислонившись к стене и глядя в окно, стоял Вильям.

Он слышал, как она сделала несколько шагов по направлению к нему, но голову не повернул.

— Я не могу ему противостоять, — безжизненно прошептала Бесс.

Молодой человек усмехнулся.

— Он заставил тебя силой?

— Нет, но…

— Угрожал?

— Нет.

— Мне кажется, ты не можешь противостоять себе.

— Вильям, он…

— Не важно. — Молодой человек мельком взглянул на нее и пошел прочь, бросив через плечо: — Хотел лишь сказать: если мне уготована вечность с тобой, то я и впрямь проклят.

Он побежал вниз по лестнице, а она вдруг, не отдавая себе отчета, громко сказала ему вслед:

— Я тебя люблю.

Вильям замер на нижней ступеньке.

— Мне больно от твоей любви.

— Я запуталась, а ты сбегаешь…

Он горько рассмеялся.

— Прости, что не могу обласкать тебя сразу после него!

— Я не прошу.

— Спасибо, — и он ушел, так и не посмотрев на нее.

Дверь приоткрылась, раздался хрипловатый голос:

— Иди ко мне, девочка.

Ювелир выступил из проема, распахивая объятия. Она прижалась к его огромной груди и заплакала.

Он отвел Бесс в гостиную, опустился на диван и, усадив ее к себе на колени, принялся качать, неразборчиво бормоча:

— Не нужно плакать, девочка. Ты утешение для всех отчаявшихся, мой подарок им, жест расположения.