— Почему?

Лайонел в поцелуе коснулся ее уха.

— Никому не известно, что уготовил Люцифер для Теофано и его дочери. Станет ли эта монета освобождением для них? Или она всего лишь билет из одного конца ада в другой. Думаешь, такую новость стоит сообщить?

— Нет, — вздохнула девушка и двинулась за капитаном.

Молодой человек остался на месте, устремив взгляд прозрачно-ледяных глаз на ночной город.

Катя обернулась, хотела позвать, но не решилась нарушить его уединение. Звучало Адажио из пятой симфонии Малера, своими заунывными нотками похожая на прощание.

Девушка вошла в уже знакомую каюту. Труп в подвенечном платье не вызвал прежнего шока. Дочь капитана все так же сидела в кресле, с пугающим кокетством наклонив голову набок, на руках ее лежал трупик котенка.

Катя уселась за стол, где лежала старая потрепанная карта с проступившим пятном крови на Неве, и, как ни в чем не бывало улыбнувшись Теофано, сказала:

— Добрый вечер, Каридад. Замечательная погода, не находите?

Тот еще вечерок их ожидал. Но к счастью, все это уже было…

Девушке взгрустнулось. Перед глазами пестрыми листками календаря пролетел целый год. Бессмертный год, еще недавно казавшийся ей целым веком.

А внутри вдруг словно ожили странные часы и стрелки времени, как дни осенью, резко пошли на убыль. И это ожившее чувство уходящего перевернуло ее сердце в груди.

Катя быстро поднялась и выбежала из каюты. Лайонела нашла на палубе, тот любовался Дворцовой набережной.

Девушка крепко его обняла и, уткнувшись ему в шею, попросила:

— Я хочу, чтобы до самого конца каждую секунду ты держал меня за руку.

— Ты тоже почувствовала? — промолвил он и, прижимая ее крепче к себе, шутливо обронил:

— В лабиринте возьмешься за мой хвост.

Она пришла к нему сама и села рядом на мраморную скамейку.

Вильям заметил на ее щеке розовый след от удара ладони, но девушка отвернулась и, поглядев на скульптуру ребенка, сказала:

— Я никогда не разбивала коленей в детстве, не падала и не ударялась. Я и боли-то не знала… до встречи с тобой.

— Ты цепляешься за жизнь, которой у тебя никогда не было, — изрек он.

— А ты ни за что не цепляешься и ни за что не борешься!

— Каждый день я — был слишком занят борьбой с самим собой, — вздохнул молодой человек.

Бесс с усмешкой хмыкнула:

— Мне кажется, между нами километры воздушного пространства.

Он засмеялся.

— Ты права. Ангелы живут на третьем небе, а бесы с сатаной на первом, на том, что над землей. И я совершил падение длиною в вечность.

— А бес? Бес что-нибудь совершил?

— Да. Отрекся от сатаны.

— Ну, видишь, — дернула плечом девушка. — Как ни крути, жертву Любви приносят двое.

Надолго повисло молчание.

— Одного не понимаю, — проронила Бесс, — неужели все вампиры так единодушны в своем желании умереть? — Она скривилась. — Или как называет старикан: «Стать свободными»?

— Уверен, есть и те, кто вовсе не жаждет освободиться.

— Тогда почему никто не восстанет?

— Хочешь возглавить мятеж? — засмеялся Вильям.

Она смотрела очень серьезно.

— Твой брат ведь не боится Цимаон Ницхи? Ты рассказывал, как он поставил ему ультиматум, заставил дать десять лет. И его уникальный дар — никто, кроме Ягуара, не сможет перевести вампиров через этот ваш чертов мост! Так почему Лайонел покорился? Он же без ума от Кати и наверняка хочет пожить с ней, а не умереть!

Упоминание о любви брата к Кате кольнуло ревностью.