Потом пришла женщина, одетая в темное, она присела возле девочки и похлопала ее по щекам. Когда же та очнулась, потянула ее за руку из комнаты.

Вика закричала:

— Мои игрушки! Отдайте! У них мои игрушки!

— Здесь все общее! — сухо сказала женщина.

— Но они должны быть со мной! — заплакала девочка. — Они должны… мама никогда не поправится, если я не приду к ней с ними со всеми! Мои игрушки волшебные, как вы не понимаете?!

Женщина раздраженно посмотрела на нее:

— Твоя мама умерла, мы же уже говорили об этом!

Катя крепче обхватила шею Ягуара, плотнее прижимаясь щекой к мягкой шерсти.

Девушка оцепенела от страха и потрясения. Она никогда не играла с той лошадкой. Ей и лошади-то никогда не нравились. Но увидев, как с ней играет Вика, она не могла перестать думать об этой игрушке. Та казалась ей особенной, поистине волшебной. В действительности же — это Вика своей всепоглощающей любовью сделала ее особенной. А бросили прекрасную лошадку в коробку к другим игрушкам и магия исчезла.

Катя плакала. Она никогда не задумывалась, какой бессмысленный совершила поступок. Оказалась достаточно смелой, чтобы украсть и спрятать, но слишком эгоистичной, упрямой, чтобы вовремя признаться, слишком трусливой, чтобы получить удовольствие от своего дурного поступка — довести начатое до конца, и слишком поверхностной, чтобы понять, что дело было не в игрушке, а в девочке.

И при мысли, что это лишь начало, сердце в груди затряслось. Она увидела только один поступок, казалось бы, такой незначительный, не осознанный до конца. А впереди их сколько? Сколько их у каждого человека? Если маленькая зависть способна на такие огромные разрушения, на что способно умышленное зло, осознанный выбор?

— Я этого не выдержу, — прошептала Катя.

— «Бог еще не придумал кары, которую не смогли бы выдержать его дети», — сказал Лайонел.

Лабиринт увлекал Ягуара все дальше и дальше, в зеркалах девушка видела себя, близких ей людей и совсем посторонних, кого каким-то образом затронули ее слова и действия. А они были подобны заразной болезни — любой крошечный поступок, случайное слово где-то разрастались до размера эпидемии, катастрофы, взрыва. Девушка даже представить не могла, какой урон нанесет ее никчемная человеческая жизнь. Великое переплетение судеб являло собой только одна ее судьба.

Но когда в зеркалах замелькала жизнь после смерти, стало поистине страшно. Один лишь бокал крови был сотнями разбитых жизней и исколоченных судеб.

Однако вскоре девушка осознала, что большинство решений, за которые ей следовало нести наказание, принял Лайонел.

И одно из них — одно из последних — потрясло ее.

Она увидела в зеркале свою мать с письмом в руках. На той не было лица, руки тряслись.

— От Катьки? — спросил из кухни отец.

Мать ничего не сказала. Он подошел и, увидев, в каком она состоянии, спросил:

— Что случилось?

— Катя погибла, — бесцветным голосом сказала мать, — вот, билеты в Англию прислали. Съездить к могиле.

Девушка не могла поверить глазам, она впилась пальцами в шею Ягуара, вскричав:

— Ты солгал мне! Солгал!

«Да», — последовал ровный ответ.

— Как ты мог?!.

И он промолвил:

— «Я хотел облегчить твои страдания. Я сделал за тебя выбор, который успокоил бы тебя на время, но он был ложью. Будь иначе, то боль от своего решения и моего поступка пришлось бы нести тебе самой. Заменить одного человека другим невозможно, милая. Твоя мать никогда бы не приняла чужую девочку и не полюбила ее. И до конца жизни прожила бы с мыслью, что разлюбила родною дочь.