|
- Если я правильно вас понял,- сказал Незрин, поглаживая бороду,- вы считаете, во-первых, что генетическая мутация не сможет изменить человечество. - Если и изменит, то не в лучшую сторону,- отрезал Гвидо. - Во-вторых, чтобы улучшить интеллектуальные и даже физические возможности человека, ему нужно ввести искусственный медиатор сразу по достижении зрелости организма. - Я совсем не это хотел сказать,- резко возразил Гвидо.- В зрелом возрасте мы не только не познаем мир так, как это делали в первые годы после рождения, но мало пользуемся нашим запасом знаний и еще меньше - способностью действовать. Фактически, чем дольше мы живем, тем меньше познаем, тем пассивнее и бесполезнее становимся. Наше хваленое взросление - не что иное, как прогрессирующий регресс, постоянное сужение и в конечном итоге утрата широкого круга возможностей, данных плоду еще до рождения. Недостаточно просто обогатить организм, обновив и усилив его нейрохимическое наследие; новое средство должно помочь человеку полностью использовать все, что дано ему от рождения и что семья и различные общественные институты за первые два-три года жизни уничтожают или извращают до неузнаваемости. - Если вы так считаете,- холодно заметил. Незрин,- то почему связываете все свои исследования с попыткой изменить генотип? Почему вы с вашей логикой не попробовали химически - как другие пробовали психологически - преодолеть препятствия, мешающие полному раскрытию человеческих способностей? - Вы совершенно не способны понять, о чем я говорю. Бесполезно преодолевать боль в гангренозной ноге. Ногу нужно ампутировать. - Следует ли считать, что стремление к образованию или, скорее, к преобразованию имеет для вас меньшее значение, чем желание изменить свою сущность?- спросил Незрин.- Ведь вы прекратили работу по активации или реактивации клеток человеческого мозга. Я имею в виду мозг людей, менее талантливых, чем вы. И вот, посчитав себя равным Прометею, вы решили придать человеческому мозгу качества, не свойственные ему от природы. Незрин замолчал, прикрыв глаза, мысленно любуясь портретом, который сам создал. Потом открыл глаза, сравнивая созданный им образ со скучающей физиономией Гвидо, откинувшегося в кресле. «Пути науки неисповедимы»,- подумал он. Гвидо зевнул и лениво проронил: - Природа делает все, что может. Но у нас получается лучше. - По первым вашим открытиям этого не скажешь. Не удивительно, что все племя биологов, не чувствуя опасности, без устали возносило вам хвалы. Но чествования закончились, как только вы сделали последний штрих и об этом стало известно. Ваше открытие не менее важно с точки зрения науки, чем все предыдущие, и все же моральный и социальный аспекты его применения - поскольку дело касалось совершенно новой субстанции, о которой никто до вас и не подозревал, - вызывали у ваших коллег самые мрачные предчувствия. Гвидо слушал с отсутствующим видом. - Для этого вы использовали бета-ацетоксиэтил-три-метил-аммоний или, если вы не любите слишком точных формул, ацетилхолин. - Совершенно верно,- кивнул Гвидо. Внезапно лицо Незрина просияло. - Мой дорогой Гвидо! Надеюсь, вы не считаете меня суеверным. Я никогда не верил в мистическую связь между людьми и вещами. Но согласитесь, поневоле задумаешься, когда дело касается вашего пребывания здесь и выбора ацетилхолина для ваших экспериментов. Я позволил себе назвать вещество его полным именем вовсе не для того, чтобы похвастаться перед вами знаниями и памятью. Чтобы произвести на вас впечатление, мне понадобилось бы гораздо больше и того, и другого. |
