|
Я позволил себе назвать вещество его полным именем вовсе не для того, чтобы похвастаться перед вами знаниями и памятью. Чтобы произвести на вас впечатление, мне понадобилось бы гораздо больше и того, и другого. Я просто хотел подчеркнуть одно из самых странных совпадений... Этот химический термин напоминает нам, что медиатор, о котором уже упоминалось,- сложный эфир холина, а холин имеет нитрогенную основу, производную от аммония. Аммоний! Поразительно! Как странно произносить это слово, когда вы, Гвидо Андреотти, здесь, в этом оазисе. Оазисе, который в древности назывался точно так же - Амоний. Ведь это имя дали ему ваши предки! - Я приехал сюда совсем не поэтому,- сказал Гвидо. - Дело не только в совпадении названий,- продолжал Незрин.- Хлористый аммоний и другие соли аммония были известны очень давно. Аммоний был назван в честь Амона. И даже не самого Амона, а его храма Хат-ан-Шо в Сивахе. И знаете почему? Потому что вещество экспортировалось в Италию только из этого района. Две тысячи лет назад Сивах был уже известен римлянам. Они приезжали сюда не только потому, что верили его оракулам, но и для того, чтобы запастись хлористым аммонием. Тогда этим занимались купцы. Они сами производили его. Знаете как? Сжигая навоз верблюдов. В химии это называется сублимацией, не так ли? Все это не лишено смысла. Гвидо вспомнил и разрушенный храм Амона, где Вана прочитала ему «Суд сердца» и «Декларацию невинности» из «Книги мертвых». Где она говорила с ним о справедливости и правде, доброте и любви к человеку. Он напрасно старался связать эти расплывающиеся образы с химической формулой, которой он посвятил жизнь. Гвидо подумал, что не видит между ними ни логической, ни мистической связи. Во всем мире происходят такие удивительные и абсурдные совпадения, иррациональные чудеса, в которых человек всегда ищет присутствие некоего туманного божества. Сегодня, как и всегда, на первом месте в списке случайностей жизни одушевленная материя - явление, в котором все происходящее необходимо и бессмысленно одновременно! *** Несколько минут мужчины молчали. Возможно, они думали, как прекратить эту дуэль. Вместо того чтобы обрушивать на противника град научных терминов, доказывать очевидное, подчиняясь непонятной силе и обольщаясь надеждами, которым не суждено сбыться, почему бы им не поговорить о любви, поговорить честно, открыто и доброжелательно? Или распахнуть окно и ощутить душистый ветерок, шевелящий кроны деревьев? Почему бы им, как часто делали Гвидо и Мехди, не пойти, взявшись за руки, на улицу и не восхититься мастерами древности, извлекавшими пользу даже из самых неудобоваримых вещей? Почему не посмеяться ласково над древними, перевозившими в своих галерах кувшины с верблюжьим дерьмом, чтобы с его помощью воскурить богам фимиам? Наконец Гвидо нарушил молчание: - Конечно, аммоний не благоухает, но из него получается отличное удобрение. - И неплохие бомбы,- добавил Незрин.- Люди похожи на Амона и на аммоний: они способны на все - злое и доброе. - Они творят зло, потому что недостаточно умны,- заметил Гвидо. Незрин вздохнул: - Вернемся к разговору о вашем веществе, ацетилхолине. И о том, как вы хотели применять его для улучшения человеческих способностей, которые, как вы считаете, используются неадекватно. Незрин поудобнее устроился в бархатном кресле, сложил руки, взглянул на потолок, точно профессор, уставший от лекции. Он обратился к Гвидо, не глядя на него: - Не стану спорить с вами о физиологическом происхождении медиатора. |
