Хотя говорить так о женщинах этого мира было бы явным преувеличением, так как хельхорки, живя в гаремах таких парней, как Зоран, – веселых, добродушных, любвеобильных и щедрых, могли затмить своей покладистостью даже небесных ангелов с крылышками. Мадина Мирриш, эта надменная и гордая красавица, к тому же родственница Зака, отличалась от всех прочих хельхорок вспыльчивым и резким характером, да, к тому же, была способна приревновать его даже к пальме, не говоря уже о том, что она терпеть не могла всех тех дружеских пирушек, на которых частенько пропадал её муженек. Зато она с радостью была готова принять в их доме целый батальон друзей своего мужа пьяных вдрызг, хоть в три часа ночи и потом до самого утра поить и кормить их, совершенно не обращая при этом внимания на то, что Зоран сурово покрикивал на неё, напускал на себя надменный вид и вообще вел себя с ней, словно деспот. Зак Лугарш не раз надирался в их доме в драбодан и всегда его тетка смотрела на них обоих с каким-то очень подозрительным умилением.

Зато в том случае, когда он притаскивал бесчувственное тело Зорана ещё до полуночи, в них немедленно летели всяческие предметы и она ругала их обоих такими словами, что ему делалось дурно. Вот потому-то он и относился к моногамному браку с опаской, считая, что собирать в своем доме кучу баб только для того, чтобы жить с ними дружной коммуной, да, к тому же, исполнять супружеский долг строго по графику, было бы сущим идиотизмом. Он вообще терпеть не мог никаких инструкций и всего того, что загоняло людей в какие-либо жесткие рамки, а потому так ни разу и не женился за все семьсот тридцать девять лет своей жизни. Правда, с некоторых пор он полностью изменил все свои прежние взгляды на брак и семью. Теперь он мечтал только об одном, чтобы та девушка, чья головка с пепельно-русыми локонами лежала у него на плече, наконец, ответила согласием на его просьбу стать его женой.

Зак Лугарш лежал недвижимо и дышал так, словно он еще спал. Слегка воспарив своим сверхзрением над просторной кроватью, покрытой этой удивительной зеленой шкурой равелнаштарамского барса, которую нисколько не смущало то, что вместо нормального человеческого мозга в головке девушки находился гравифон он смотрел на себя самого и свою возлюбленную со стороны. Он видел себя и прекрасное обнаженное тело Вирати Клиот в синеватом свечении своей телепатической локации, словно изваянным из сапфира, что нисколько не мешало ему испытывать к этой невероятной девушке теплое и сладостное чувство. Настолько глубокое, что сердце его было готово разорваться от нежности и признательности за то, что она была рядом с ним вот уже столько времени. Во всей её позе было столько хрупкого очарования юности и совершенства, что он чуть не застонал.

Ради своей ненаглядной Вирати Зак одержал на аренах рыцарских ристалищ множество славных побед в седле и в пешем строю, раз пять укладывал на газон своего друга Нейзера и даже отваживался бросать вызов самому Железному Рену, хотя и бывал частенько бит им. Более того, он был готов ради неё буквально на все, но пока что все было тщетно и когда Зак, раз за разом, по три-четыре раза на дню, просил её руки, Вирати с удручающим постоянством отвечала ему отказом, хотя и соглашалась быть его подругой и жить с ним под одной крышей. Более того, девушка существовала теперь в одном единственном теле-манипуляторе и проводила с ним все дни и ночи, когда он не находился на службе.

Зак Лугарш не унывал и не терял надежды, считая, что рано или поздно он добьется своего.