Но обдумать я это факт не успел. Некогда – Барбоса продолжил говорить.

– Лучано – это человек из Санта-Кроче, который давно делает с наркоты левый доход на Полигоне в обход семьи Романо. Ибове был его человеком и заносил ему, а тебя Лучано решил убрать для того, чтобы Доминика не узнала о его левых доходах. Доминика – глава семьи Романо, которая сейчас управляет всеми делами Санта-Кроче…

Барбоса, получив от Войцеха животворящий чапалах, говорил все более четко и раздельно. Более того – реагируя на непонимание в моих глазах, пояснял и даже начал выдавать дополнительную информацию.

– …и со смертью мужа два месяца дела у Доминики начали сыпаться. Она утратила хватку и часто промахивается, серьезно ослабила контроль. Многие этим пользуются, в том числе Лучано, который уже делает левые деньги не только на Полигоне, но на всем Джанктауне. Стабене хочет взять всю власть, потеснив Романо, это видно даже незрячему, к тебе у него ничего личного. Дай пожалуйста помыться. Не хочу умирать обоссанным, – неожиданно закончил Барбоса.

– Кто это такие? – проигнорировав его слова, показал я расстрелянные нами тела.

– Я не знаю, – произнес Барбоса, но предваряя движение Войцеха, заговорил торопливо: – Я действительно не знаю. Они просто зашли, убили Франческу, вытащили меня из постели и начали пытать. Ни одного вопроса даже не задали.

– Она умерла небыстро, – снова негромко произнес вдруг Войцех.

– Да, – коротко подтвердил Барбоса.

– Corte de corbata? – быстро спросил Войцех.

– Corte de collare, – без запинки ответил Барбоса. – Меня привязали к стулу, я смотрел, – лицо его после этих слов перекосило гримасой обреченной ярости.

Вновь я не понял инициативы Войцеха. Но в этот раз я не понял и самих смыслов вопросов – сказано было или на испанском, или итальянском. Причем определенная причина, почему Войцех вмешивается, есть. Причина определенно серьезная, когда будет нужно сам скажет – подумал я.

– У нас мало времени, – это уже сказал вслух. – Вариант первый – мы сейчас надеваем на тебя обруч, включаем постепенное погружение до максимума и уходим. Вариант второй – ты откровенен, а мы отводим тебя в ванную, и ты там умираешь быстро, легко и чистым. Выбирай, не тяни.

– Я действительно не знаю, кто это, – зачастил Барбоса. – После того как в Хургаде горела башня Некромикона, в городе все…

Тут Барбоса снова употребил итальянское выражение, которое я не расслышал, но смысл интонации я прекрасно понял: Все пошло по бороде.

– …а после того, как башня некросов сгорела полностью, они похоже вообще попрощались с Занзибаром, потеряв тут влияние. Сейчас здесь масштабные чистки, везде – на улицах, в полиции, среди уважаемых людей, везде, абсолютно везде метла метет, убирая их людей. Думаю, кто-то слил про меня информацию, и меня пришли просто показательно убить.

– Ты из некросов?

– Нет. Через меня часть корпоратов с верхних этажей местной башни мыли деньги. Слева за картиной, в левой ножке стола. Два тайника, в стене металл и бумага, в столе крипта, на два миллиона и на триста тысяч. Этим я могу тебя удивить? Дай помыться, прошу.

– Сколько у тебя взрывчатки в стене? – поинтересовался Войцех. – Только на комнату, или сразу на весь этаж?

Поляк, кстати, дело говорит. Два миллиона и триста тысяч денег – приятно звучит, но у такого человека как Барбоса наверняка может стоять в тайниках что-то типа защиты последнего шанса. Полезем мы – нас со стен соскребать придется. Дать задание ему достать деньги – так он сам может активировать, все равно уже не жилец.