Изменить размер шрифта - +

Вот вообще не готов.

Правда, происходило все в динамике, а за спиной у меня стоял Войцех. Который еще до того, как я отказался от плана возвращения, и открыл рот сообщить что в общем-то могу и второй раз в небоскреб через стоянку зайти, отправил меня в полет.

Ему проще — у него в имплантах отображается дополненная реальность. И подходящий для выброски из конвертоплана момент он увидел раньше, чем я успел сообщить, что отказываюсь от самого плана выброски.

Мелькнули в воздухе огни небоскребов, показалось даже, что увидел собственную… спину, так скажем. Полет продолжался совсем недолго — по лицу хлестнули ветки высоких декоративных кустов, а после ступни ударили в землю. Перекатом, гася инерцию прыжка, я укатился в сторону, сминая кусты. Вылетел из конвертоплана не вертикально вниз, так что погасить удар получилось, и прокатился достаточно далеко.

И остановившись, так и остался лежать на спине, раскинув руки. Вдруг накатил нервный смех, который я не мог сдерживать. В сознании непрерывно пульсировала фраза-окончание старого анекдота: «…а теперь смертельный номер! Прыжок из-под купола цирка в стакан воды без страховки! — Гомики, гомики, куда вы меня несете?!»

Таким меня, услышав смех, и нашла Николетта.

Я, по эмоциям, почувствовал ее приближение. И, опять же по эмоциям, почувствовал ее крайнее напряжение. Но никак не мог успокоиться и перестать смеяться — слишком сильное впечатление произвел на меня полет. Высота, конечно, не самая большая, мы примерно с такой при штурмовой высадке прыгали не раз. Правда есть одно но — тогда я все же был в бронекостюме, с активными системами и поддержкой экзоскелета.

Рассказал бы мне кто еще год назад, что я буду сознательно, ну почти сознательно, прыгать из быстролетящего конвертоплана на небольшую террасу верхнего этажа небоскреба… Как хорошо, что год назад мне никто настроение не портил и об этом не рассказал.

— Вот это прикол, — не удержался я от комментария, все же справившись со смехом. — Помоги подняться, пожалуйста, — глянул я снизу вверх на Николетту.

Девушка присела рядом, и аккуратно взяв меня под локоть и за плечо, не очень умело потянула.

— Ох-о-хох… что ж я маленьким не сдох, — чувствуя, что организму в целом не очень хорошо после полета, выдохнул я.

Но себя жалеть было некогда — вроде бы ничего не сломано, отделался только ссадинами и сильными ушибами. Но боль отошла на второй план — постепенно я все сильнее и острее чувствовал, насколько напряжена Николетта.

Чувствовалось, что она буквально опустошена, и даже как мне показалось находится на грани истерики (опять). А вот то, что она едва сдерживалась, чтобы не заплакать — совершенно точно, глаза на мокром месте.

— Как у тебя тут, все под контролем?

Николетта хотела что-то сказать, но вместо слов прерывисто выдохнула. Она вдруг шагнула вперед и разрыдавшись, уткнулась мокрым лицом мне в шею, обнимая и крепко прижимаясь.

Словно выплескивая накопившийся ужас и страх Николетта громко, не стесняясь меня, рыдала. Я при этом чувствовал, как крупно дрожит эта хрупкая девушка. И еще чувствовал ее облегчение — усиливающееся по мере того, как она все крепче прижималась ко мне, словно не желая отпускать.

Подождав немного, пока она придет в себя (и сам я приду в себя), аккуратно потянул Николетту за собой и отвел ко столу. Усадив на стул, погладил ее по волосам. И, мне кажется, именно от этого движения она окончательно, более-менее, пришла в себя.

Не отпуская Николетту, одной рукой — левой, живой, продолжая держать за плечо, я протянулся за стулом (правой) и сел рядом. После этого взял ее ладонь, опять же левой, живой рукой, и заставил Николетту второй ладонью накрыть мою руку. Правая все равно не годится, тем более что она сейчас немного почерневшая после взрыва.

Быстрый переход