Творимый тобой беспредел под принятую цивилизованным обществом парадигму бытия не подходит. Объясни, где я не прав, и в каком моменте Стихийный пакт превратился для тебя в ничего не значащую бумажку?

Опричник глубоко вздохнул, а чуть погодя выдохнул. Внешне он был абсолютно спокоен, и смотрел на меня с тенью усмешки. Да и внутренне, кстати, никакого лишнего напряжения от него я не чувствовал.

- Я услышал и увидел все, что хотел. Ты хорошо умеешь прятаться за законом, но подобные персонажи очень быстро исчезают на свалке истории. Но я все же надеюсь, что ты выплывешь, и через два года мои секунданты смогут найти…

- Да хоть завтра, - прервал я опричника. - А теперь будь добр, давай до свидания. Если, конечно, не готов остаться, скрупулезно замеряя уровень концентрации запрещенной магии, которой здесь нет и не было.

Цесаревич Алексей, сохраняя достоинство, кивнул мне вместо прощания и четко развернувшись, направился к одной из машин со свастикой на борту. Вместе с ним двинулся прочь практически весь прибывший отряд, а рядом с развалинами остался только Феликс Изотов, епископ граф Бергер и несколько человек их личной охраны.

Они все стояли рядом и пристально наблюдали за мной. И за Анастасией, потому что в это момент она шагнула вперед, приближаясь ко мне почти вплотную.

- Дипломат из тебя, прямо скажем, не очень, - едва подрагивающим от волнения голосом произнесла юная княгиня.

- У меня только личных причин больше двухсот, чтобы в данной ситуации послать дипломатию в задницу, - со всей возможной в данной ситуации тактичностью произнес я.

- Больше двухсот? - не поняла Анастасия. - И что же это за причины? - голос ее с каждым словом леденел, теряя эмоции и становясь похожим на голос снежной королевы.

- К своему прискорбию, у большинства этих причин не то что не помню, а даже не знаю имен, - не глядя на Анастасию, я смотрел в спину удаляющемуся цесаревичу. Перед глазами же у меня стояло заваленное трупами защитников плато. - Но они, эти причины, есть. Поверь мне на слово.

Анастасия вдруг крепче сжала мою руку и резко, даже повелительно дернула, заставляя обернуться к ней.

- Мне очень не хочется быть ко всему этому причастной, - сухо произнесла она, глядя мне в глаза. - Я считаю происходящее одной большой ошибкой. Лично твоей ошибкой. И в ближайшее время предприниму все необходимые меры, чтобы меня не отождествляли с тобой.

Отпустив мою руку, юная княгиня повернулась к Садыкову.

- Марат, мне нужно в больницу.

Анастасия на меня больше не посмотрела. Но я также проводил ее долгим взглядом в спину, когда она уходила в сторону одного из конвертопланов ахтырцев, который Садыков очень быстро организовал доставку княгини в госпиталь.

То, что Анастасия только что сказала, не соответствовало действительности. Она сейчас, как и я совсем недавно, полностью сняла все ментальные барьеры. И по ее эмоциям я почувствовал, что она мои действия одобряет. При этом в ее словах не было ни страха, ни опаски - и показательное дистанцирование от моих действий несло определенно не причину того, что она опасается за род Юсуповых-Штейнберг. И не по причине того был этот спектакль, что она желала выгородить лично себя. Было бы так, я бы почувствовал - не зря же Анастасия открылась мне сейчас целиком и полностью.

Вот только разгадка истинных мотивов произведенной только что демонстрации мне пока недоступна, ее мысли прочитать не удалось. Но подумаю об этом позже. У меня сейчас и других дел достаточно - уже несколько секунд в дополненной реальности мигал вызов от Николаева.

- Мне доложили, что напряжение купировано, - коротко сказал он, едва установилась связь.

- Н-ну… в моменте если, да, - обтекаемо сформулировал я.

За короткой паузой Николаев явно спрятал просящееся на язык хлеское высказывание предвкушения новостей.

- Что случилось? - вместо этого довольно нейтрально поинтересовался он.