– Тем более, такая бесполезная, как ты, – добил Сеня. – Честное слово, если бы тебя можно было утилизировать и обменять на что то полезное, я бы ни минуты не сомневался. Лучше приобрети лишнюю мультиварку, чем тратить время на такого ниочемыша, как ты!

– Воистину! – фыркнула Злата.

Это «воистину» она вычитала в каком то блоге и теперь употребляла по поводу и без. Сейчас оно было явно ни к чему, но меня проняло. Я засопела, почувствовав, как неприятно закололо в носу, чего, собственно, они и добивались. Брат с сестрой обменялись торжествующими взглядами, развернулись на пятках и вышли, оставив меня в слезах.

* * *

К дому бабушки и дедушки мы подъехали, когда от тычков Сени и щипков Златы у меня отваливались оба бока. По дороге меня укачало, в окна летела бурая пыль, и едва мы остановились, как она заполнила весь салон. Я сразу расчихалась.

– Прекрати брызгать на меня своими соплями, – скомандовала Злата и принялась ногами выпихивать меня наружу через передние сиденья. В нашей машине всего две двери, но выбраться из нее, пока не вышли родители, невозможно.

– Варя, прекрати толкаться, – скомандовала мама, копавшаяся в сумке. – Надо же, очки куда то делись…

– Они у тебя на голове, – подсказала я. Мама нашарила очки и, вздохнув, неуклюже, вылезла из машины. Я торопливо последовала за ней, получила пару мощных толчков в зад и выпала на заросшую клевером лужайку, где уже стояли, раскинув руки для объятий, бабушка и дедушка.

Дом в поселке Снежинский в свое время считался генеральской дачей и был пожалован моему деду, Анатолию Михайловичу Смородину, генерал майору МВД, еще в те годы, когда существовал Советский Союз. Я этой страны не застала, как, впрочем, и Сеня со Златой, но ностальгические воспоминания стариков мы слышали часто. По их мнению, тогда жили, как в раю. У всех была работа и уверенность в завтрашнем дне.

– Днем стояли в очереди за синими курями, вечерами смотрели черно белый телевизор, аж целых два канала, и мечтали получить путевку в Крым, – вполголоса комментировала мама.

Папа на нее шикал, стараясь, чтобы этого не услышали его родители. Что делать: отец происходил из генеральской семьи, поэтому о многих проблемах не слышал. Думаю, самым большим разочарованием для деда стал отказ отца пойти на работу в полицию. Какое то время дед надеялся, что династию продолжит кто то из старших внуков, но Сеня выбрал спорт, Злата – красоту. Оставалась я, с детства проявившая нешуточный интерес к расследованию преступлений, но и тут мечты Анатолия Михайловича Смородина пошли прахом. Я куда больше интересовалась работой эксперта, нежели следователя, и, если собиралась связать судьбу с полицией, то лишь в качестве судебного медика. Однажды дедушка, разодетый в парадный китель с орденскими плашками, пришел на собрание в школу, где моя, скажем так, не самая умная учительница спросила, кем я хочу стать.

– Патологоанатомом, – честно ответила я.

– Ну и замечательно, – обрадовалась учительница. – Вот видите, дети, Варенька Смородина станет патологоанатомом, и мы все будем у нее лечиться.

– Не дай бог! – сказал дедушка и перекрестился, несмотря на ордена.

Генеральская дача, полученная дедом после выхода на пенсию, превратилась в постоянное место жительства. Переезжать обратно в город не захотела уже моя бабушка, Анфиса Леонидовна, предпочитая столичному гвалту тишину сельских улочек. А дед, каким бы крутым генералом ни был, всегда и во всем слушался свою генеральшу, руководившую им как опытный полководец.

В доме было два этажа и громадный пыльный чердак, до которого ни у кого не доходили руки.