— Успокойся! Ты слишком давно меня знаешь, чтобы говорить такие глупости. Если мы не можем победить. Это вовсе не значит, что не можем сохранить хотя бы часть из имевшегося ранее. Но для этого мы должны как можно скорее покинуть Киев.

При этих словах невозмутимым мог остаться только Доброга. Путята обмяк в кресле, словно разом лишившись всех костей. Владимира же напротив, буквально подбросило. Рванувшись к Добрыне, правой рукой он ухватил его за расшитый ворот рубахи и вскрикнул:

— Ты вообще понимаешь, что это будет конец?! Беглецы из собственной столицы, кому мы вообще нужны?

— Сядь! — ледяной голос Добрыни и его взгляд подействовали не хуже зимней вьюги, остужая разгорячившегося князя. — Или стой, но не терзая мою одежду и не смотря мутным взором убийцы.

Вздрогнув и покачав головой, Владимир разжал руку и, ссутулившись, зашаркал ослабевшими ногами к окну. Он смотрел на город, который видел вот уже немало лет, а голова была абсолютно пустой. Не осталось сил даже на ненависть, последняя вспышка словно выпила всю силу. Требовалось закрыть глаза и отдохнуть, отрешившись от всего. Но не получалось, поскольку голос дядюшки проникал в голову, заставляя слушать и воспринимать.

— Не бежать, но отступить. Я надеялся, что достаточно будет отступить в Киев после разгрома войска под переяславлем. Надежда была слабой, признаю. Наш враг не сделал ни одной ошибки, за которую мы могли бы уцепиться. Поэтому надо отступать дальше. Отсюда это сделать легче.

— Ну и чем же?

Голос Владимира был лишен чувств, безжизнен, но Добрыня знал своего племянника лучше всех остальных. Вот и сейчас был уверен, что тот придет в себя, пусть и не сразу. Все же слишком серьезным оказался удар.

— Здесь наше потрепанное, но все еще сильное войско. Здесь возможность заменить оружие и снаряжение, взять с собой казну. Вывезти вместе с собой семьи. Лошади или же суда, в зависимости от того, сушей или водой будем уходить. Наконец, мы можем выбрать удобное для нас время. Главное не опоздать. Пока не подошла подмога к осаждающим, мы можем вырваться. Оставим заслон из тех, которые менее верны и ценны, он задержит Хальфдана. Хоть ненадолго. Нам и этого хватит.

Добрыня прав, — тяжко вздохнул Путята. — Я начну оповещать дружинников. Сначала не всех, чтобы не было лишней суеты. Дозволь, княже?

— Дозволяю, — отмахнулся Владимир. — Делай, что должно. Ну а ты, дядюшка, скажи, куда… отступать станем? Раз ты так уверен, то и про это думал.

— Тмутаракань. Это лучший выбор для нас, — уверенно вымолвил Добрыня. — Наместник, Роман Ростиславович, полностью верен тебе. Города Тмутаракань и Корчев хорошо укреплены, воины большей частью христиане. Море, рядом Византия, наш союзник.

— Союзник ли?

— Куда они от нас денутся. В их войне с Болгарским царством они ни от кого отворачиваться не станут. Разве что насчет свадьбы передумают, но то сейчас не великое горе. Так что наш путь ведет в Тмутаракань. К тому же Киев, где сядет Хальфдан… — оставив без особого внимания не то возглас, не то стон Владимира, его дядя продолжил. — Да, именно он, это уже не вызывает сомнений. Дальнее расстояние даст нам время превратить Тмутаракань в такое место, куда он не осмелится сунуться.

— Поддерживаю!

Одно слово из уст Доброги уже многое значило. Тем более такое. Если уж сам глава Тайной Стражи столь недвусмысленно поддержал предложение Добрыни… Путята лишь кивнул, соглашаясь с уже двумя сторонниками подобного решения.